Юрий Иванов - На суше и на море. 1974. Выпуск 14

Европейцу, прежде чем отправиться в японский ресторан, где угощают дарами моря, следует отрешиться от некоторого недоверия к ним. Раздвинув легкую стенку, с улицы попадаешь сразу в небольшой зал, заставленный низенькими столиками, около которых на татами сидят завсегдатаи. Если вы предпочитаете стулья, вас подведут к стойке и усадят напротив длинной витрины, за стеклом которой морские растения, рыба, моллюски и многое такое, что не знаешь, отнести это к флоре или же к фауне. Стоит попробовать все подряд: и свежего тунца, и осьминога, и морскую капусту, и трепангов, и икру морского ежа. Главное — справиться с непослушными палочками для еды, выскальзывающими из пальцев…

Собственно, приезжему не обязательно осваивать столь необычный столовый прибор. В большом ресторане вам подадут нож и вилку. И при желании угостят японскими блюдами, но…

— Слишком японское, — с иронией говорят о таком заведении местные жители.

Выражение довольно точное. Подобное, наверное, можно сказать о русском ресторане в Париже, где все настолько прусское», что не хватает, пожалуй, лишь развесистой клюквы. Оно и понятно: рассчитано-то на иностранцев, а им, подавай «самое-самое». Вот так и в Японии. Уж если в большом отеле взор гостя решили усладить «типичным японским интерьером», то здесь будет и крохотный ярко-красный мостик, и ручеек, струящийся из бамбуковой трубы, и удивительно искусные, но словно мертвой водой политые кусты, в которых даже поют птички (механические, естественно). Хозяин отеля доволен, так как гости, начавшие знакомство со страной в его заведении, задерживаются здесь, даже фотографируются. Сами же японцы (люди тонкого вкуса, непревзойденные мастера интерьера и оформительского искусства, особенно садового) при виде подделок «под Японию» страшно смущаются.

Времена изоляции островов давным-давно канули в вечность. Кого только не встретишь сейчас в Токио! Едут деловые люди, туристы из стран Азии и Латинской Америки, из Европы и Соединенных Штатов, расширяется культурный, научный, спортивный обмен. Разумеется, каждый хочет увидеть как можно больше запечатлеть в памяти и на пленке какие-то специфические приметы страны. А бизнес, пресловутый бизнес тут как тут! Есть спрос на «типично японское»? К вашим услугам! Ну а почему не всучить подделку, если гость все равно не отличит ее от оригинала? Так появляются псевдояпонские интерьеры, кушанья, сувениры…

Единственное, пожалуй, что невозможно подделать, — это гейш. Чтобы овладеть этой профессией, мало быть красавицей, надо еще научиться петь, танцевать, знать поэзию, уметь поддержать разговор. И не просто поддержать, но «потрафить» клиенту, вдохнуть в него уверенность в своих силах, восхититься его умом, тонким вкусом, щедростью, даже если он не слишком-то глубоко залез в свой кошелек.

Хорошие гейши нарасхват. По вечерним улицам Токио их мчат в крохотных легких колясочках рикши, к услугам которых, кажется, никто больше в наши дни не прибегает.

Чтобы пригласить гейшу и провести с ней вечер, нужна довольно приличная сумма. Но оценить их искусство танца и пения можно на солидном приеме, который без них не обойдется: ведь гейша олицетворяет верх гостеприимства.

Мадам Баттерфляй (по-английски — «бабочка») — имя, выбранное очень точно. Опера Пуччини сразу же всплыла в памяти, едва я увидел на сцене в большом зале, где давался прием для участников XI зимних Олимпийских игр, почетных гостей и журналистов, танцующую гейшу. Рукава яркого желтого кимоно и впрямь напоминали крылья бабочки. Каждое движение точеной, словно статуэтка, фигурки было необыкновенно пластично и грациозно. И чтобы подчеркнуть изящество танца, возле головы гейши трепетала в воздухе, не решаясь сесть, бабочка — два легких крылышка на конце тонкой бамбуковой ветви, которую держала в руках другая участница выступления.

Танец был нежным, заставлял затаить дыхание, как это невольно делаешь, когда берешь в руки бабочку и боишься сдуть с ее крыльев легкую пыльцу. Была в нем непостижимая выразительность, чего никак не скажешь о лице танцовщицы, остававшемся бесстрастным за толстым, как маска, слоем грима. Он покрывал и лица гейш, выступавших затем с исполнением народных мелодий на семисене — трехструнном музыкальном инструменте.

Кроме слова «гейша», столь же широко известно и японское слово «самурай». Но стоит ли вспоминать его, когда самураи канули в прошлое? Лишь в музеях демонстрируются их широкие мечи. Однако люди, следящие за политическими событиями, не без основания утверждают, что осталось кое-что еще.

Включив однажды в Японии телевизор, мы увидели торжественную встречу в токийском аэропорту Ханэда пожилого человека. Им оказался сержант бывшей императорской армии некий Ёкои. Чем же прославился этот человек?

В начале 4972 года он вернулся на родину… с фронта, просидев в джунглях острова Гуам со времен второй мировой войны! Давным-давно отгремели сражения, оставшиеся в живых солдаты вернулись домой, у многих из них с той поры родились дети, а потом внуки, которые ни разу не слышали разрывов снарядов, душераздирающего звука падающих с неба бомб. Годы шли, а Ёкои все боялся высунуть нос из джунглей, страшась не только противника, но и своих, которые могли потребовать ответа: почему не сражался до конца, как предписывал устав императорской армии, почему не покончил с собой, не сделал харакири в соответствии с «духом Ямато», когда положение оказалось безнадежным, почему предпочел сбежать в лесную чащу?

Он долгие годы прятался в лесной яме, питаясь рыбой, выловленной в ручье, лягушками, улитками, пока не был случайно обнаружен туристами. Из Ёкои решили сделать героя, а заодно на разные лады принялись шуметь о «верности», «солдатском долге» и т. п.

Возникает вопрос: кому нужна вся эта шумная кампания? Не тем ли, кто, уже возродив вопреки конституции вооруженные силы, хотел бы теперь дополнить «экономическое чудо» соответствующей военной мощью?

— Даже во время Олимпиады лавочки в Саппоро были забиты различным военным обмундированием. Здесь предлагалась форма воевавших во Вьетнаме «зеленых беретов», мундиры солдат и офицеров гитлеровской армии, ордена германского рейха. Можно было бы отнестись ко всему этому, как к тщетной попытке гальванизировать труп японского милитаризма, если бы дело этим и ограничивалось. Но нам не раз приходилось встречать в некоторых органах печати и даже видеть на. улицах реваншистские лозунги. В то же время подавляющее большинство японцев понимает, что страна не должна и не может вернуться на рельсы изжившей себя самурайской политики, и только трезвый подход к действительности служит успешному развитию ее — международных отношений, в том числе с Советским Союзом.