Питер Уоттс - Морские звезды

И слишком поздно вспоминает: «Кларк трогать нельзя».

Что-то происходит с ее лицом. Оно словно сминается, прямо здесь, у него на глазах. Ледяная королева Лени Кларк неожиданно исчезает. На ее месте остается всего лишь забитый слепой ребенок, тело трясется, рот двигается, произнося одно и то же, снова и снова, но из-за орущей тревоги слов не расслышать, только губы говорят: «Прости меня прости меня прости меня…»

И все это за те несколько секунд, прежде чем она превращается в кристалл.

Лени как будто твердеет от звука, от атаки Скэнлона. Ее лицо становится совершенно пустым. Она поднимается из кресла, на несколько сантиметров выше, чем должна быть. Рука хватает психиатра за горло и толкает.

Он вываливается в кают-компанию, глупо машет руками. Рядом попадается стол; Ив опирается на него, сохраняя равновесие.

Неожиданно на «Биб» снова становится тихо.

Скэнлон делает глубокий вдох. На краю зрения появляется другой вампир, стоит безучастно в пасти коридора. Ив не обращает на него внимания. Прямо перед ним Лени Кларк снова сидит в кресле, повернувшись к нему спиной. Он проходит внутрь.

– Это Карл, – произносит она, прежде чем психиатр успевает заговорить.

Требуется секунда, чтобы осознать информацию: «Актон».

– Но… это же было месяцы назад. Вы потеряли его.

– Потеряли. – Лени медленно дышит. – Он полез в гейзер. Произошло извержение.

– Извини. Я действительно не знал.

– Ну да. – Ее голос напряжен из-за контролируемого безразличия. – Тело далеко внизу… Мы не можем его вытащить. Слишком опасно. – Она поворачивается к нему, невероятно спокойная. – Но трупный датчик работает. И будет орать, пока батарея не выдохнется. Поэтому нам пришлось отключить сирену.

– Я вас не виню, – тихо произносит Скэнлон.

– Только представь, насколько твое одобрение меня утешает.

Он поворачивается, чтобы уйти.

– Подожди, – окликает она его. – Я могу увеличить картинку для тебя. Показать то место, где он умер. В максимальном разрешении.

– Это не нужно.

Она стучит по кнопкам.

– Да нет проблем. Естественно, тебе интересно. Какой механик не захочет узнать спецификации собственного творения на деле?

Она лепит дисплей, словно скульптор, доводит до совершенства, проникает все дальше, пока на нем не остается ничего, кроме еле заметных зеленых линий и красной пульсирующей точки.

– Его заклинило в сопутствующей расщелине. Похоже, он там довольно плотно сидит даже сейчас, когда вся плоть сварилась. Не знаю, как он умудрился туда проникнуть, пока еще был цел.

В ее голосе нет никакого расстройства. Так можно рассказывать о друге на каникулах.

Скэнлон чувствует ее взгляд на себе, но не отводит глаз от экрана.

– А Фишер, что с ним случилось?

Краем глаза: она напрягается, но в результате лишь пожимает плечами.

– Кто знает? Может, его Арчи съел.

– Арчи?

– Арчи Зубастый.

Скэнлону незнакомо это имя, в файлах его нет, насколько он помнит. Он сомневается, но решает не переспрашивать.

– А трупный датчик Фишера хоть сработал?

– У него такого не было. Бездна может убить тебя сотней разных способов, Скэнлон. И не оставляет следов.

– Я… Я прошу прощения, если расстроил тебя, Лени.

Уголок ее рта едва заметно дергается.

И он не врет. Хотя это и не его вина. Ему так хочется сказать: «Это не я сделал тебя такой. Не я превратил тебя в мусор, в кого-то другого. Я пришел потом и нашел тебе применение. Дал цель, причем гораздо бо`льшую, чем ты когда-либо имела. Разве это так плохо?»

Но Ив не решается спросить вслух, а потому уходит. И когда Кларк на мгновение прикасается пальцем к экрану, где светится точка Актона, он притворяется, что ничего не заметил.

ПЕРЕДАЧА /ОФИЦ/ 260850:1352

Недавно у меня был интересный разговор с Лени Кларк. Хотя она ничего не признала – у нее очень хорошие методы защиты, и она прекрасно прячет свои чувства от посторонних, – мне кажется, у нее с Карлом Актоном была сексуальная связь. Это обнадеживающее открытие, поскольку в моих оригинальных прогнозах было прописано, что такие отношения между ними непременно возникнут (у Кларк довольно богатая история взаимоотношений с лицами, страдающими синдромом эпизодического нарушения контроля). И это прибавляет эмпирической уверенности другим прогнозам, связанным с предсказаниями поведения рифтеров.

Также я выяснил, что Карл Актон не просто исчез, а погиб при извержении гейзера. Я не знаю, что он там делал – я продолжаю расследование, – но само его поведение кажется в лучшем случае глупым, а то и откровенно суицидальным. Самоубийство не соответствует его профилю, составленному по ДСМ [33]и методу выборки переживаний. Следовательно, подобное поведение подразумевает, что у Актона произошло базовое изменение личности. И это вполне вписывается в сценарий зависимости от травматического опыта. Тем не менее нельзя исключить и возможность органического поражения мозга. Мой поиск в медицинских записях не выявил каких-либо травм головы, но там есть информация только о живых участниках программы. Возможно, Актон был… другим…

О. Я выяснил, кто такой Арчи Зубастый. И не в личных делах рифтеров. В библиотеке. Architeuthis [34], гигантский кальмар.

А я-то думал, она шутит.

В такие времена кажется, что мир был черным всегда.

Это, конечно, не так. Джоэл Кита заметил оттенок рассеянного голубого цвета в верхнем иллюминаторе буквально десять минут назад, перед тем как они проваливаются сквозь глубинный рассеивающий слой; ему говорили, что теперь тот изрядно истончал, но все равно впечатлял. Светящиеся сифонофоры и рыбы-фонари, да и не только они. Все равно красиво.

Но он остался в тысяче метров над головой. Тут же нет ничего, кроме тонкой вертикальной черты кабеля от передатчика «Биб». Скаф с легкой руки Джоэла лениво вертится, носовые струи рассекают воду уходящим вниз штопором. Линия передатчика появляется перед главным иллюминатором примерно каждые тридцать секунд, отсчитывая время. Яркая и прямая в непроглядной тьме.

А кроме нее ничего. Чернота.

Маленький монстр стукается о борт. Игольчатые зубы такие длинные, что пасть не закрывается, тело, как у угря, усеянное светящимися фотофорами, – пятнадцать, двадцать сантиметров максимум. Он настолько маленький, что даже не издает звука при ударе, а потом исчезает, по спирали уходя вверх.

– Рыба-гадюка, – говорит Джарвис.

Джоэл оглядывается на пассажира, сгорбившегося рядом с ним, чтобы насладиться тем, что в шутку можно было назвать «видом». Джарвис работает клеточным физиологом в Университете Вашингтона/Рэнд, и здесь он, чтобы забрать таинственный пакет в обыкновенной коричневой бумаге.