Лев Стекольников - Кладоискатель ABC [Сборник фантастических и приключенческих произведений]

— Кто это сказал?

— Нансен! — ответил дядя. — А он, как ты знаешь, был человек с головой.

Меня разбудил рокот мотора. Внизу на асфальтовой дорожке делал крутой разворот «виллис».

— Подожди с четверть часика, Ваня, — услышал я негромкий голос дяди Жени, — ребята еще спят.

— Не буду ждать, не буду! — сердито, с сильным грузинским акцентом закричал парнишка, сидящий за рулем. — Хотят спать — пусть потом на автобусе поедут. Нельзя ждать! Сейчас уеду! Сейчас!

Он яростно включил мотор… но не уехал.

— Да постой ты, чудило, — было заметно, что дядя улыбается, — входи отдохни, дорога будет трудная…

Но Ваня поднял мрачное лицо к нашей лоджии и вдруг широко и добродушно улыбнулся:

— Вон, встали твои племянники. Тащи их в машину!..

Пока мы умывались и завтракали, дядя Женя объяснил, что ему надо ехать смотреть сады колхоза «Звезда» — дядя работал агрономом. На наше счастье, сады эти были в километре от пещеры Маркина. Вот повезло! В глубине души я все еще верил в рисунки первобытных людей.

— А что нам надеть для пещеры? — спросил я.

— Как что? Ты разве забыл совет Кастере — в пещеру надо лезть голым.

— Голым?

— Конечно. Это удобнее всего. Я, например, всегда остаюсь в одних трусах.

Этот совет дяди Жени очень понравился Мишке, но не мне. Я никогда не читал, чтобы герой приключенческого романа лез в пещеру нагишом.

Дядя положил в брезентовую сумку два электрических фонаря, туда же сунул большой пшеничный хлеб и круг колбасы.

— Все? — закричал Ваня. — Чего мы ждем?

Дядя сел рядом с ним и «виллис» рванулся с места.

Вот это дорога! Вот это езда! Синяя лента шоссе так и бросалась под колеса. Встречные машины пролетали мимо, жужжа, как тяжелые жуки. Путь раскручивался по крутой спирали — мы то взлетали в гору, то с глухим воем катились в долину. Ай да Ваня! Вот это шофер!

Потом дорога испортилась. На смену асфальту пошла щебенка. Нас стало основательно подбрасывать на выбоинах. А Ваня не убавлял хода. Так и мелькали поля кукурузы, плантации чая, табака…

— Тише, Ваня. Этак мы колхоз проедем, — пошутил дядя Женя.

«Виллис» подбросил нас последний раз и остановился как вкопанный.

Целый час ждали мы дядю. Наконец он пришел с невысоким очень смуглым юношей:

— Знакомьтесь, ребята. Это Гиви, слышали о нем?

Конечно, слышали! О нем рассказывал Сергей Сергеевич. Это тот самый абхазец, что спустился в карстовую воронку на глубину триста метров! Спустился без веревок, один, сплетя канат из лианы-ломоноса. Я и Мишка так и уставились на него. Семнадцать лет — и уже мастер спорта. Эх, нам бы так!

Но Гиви, кажется, был самым молчаливым человеком из всех молчаливых людей на свете. Он поздоровался с нами и занялся проверкой фонарей.

Мы пошли по каменистой, еле заметной тропке. Все было так, как рассказывал Маркин: заросли ломоноса, ежевики, сассапарели, будто проволочные заграждения поставлены. Гиви шел впереди, ловко пролезая в узенькие проходы. Зато я и Мишка то и дело застревали в кустах. У меня были расцарапаны ноги, Мишка распорол себе щеку — вот так лес!

Вот и голый крутой склон со старым загоном для овец. Гиви подошел к трем громадным валунам и, не говоря ни слова, стал отваливать средний камень. Все мускулы у Гиви напряглись — он походил на древнюю греческую статую…

«Наконец-то!» — подумал я. Полгода ждал я этой минуты. Если бы дядя Женя не сказал мне вчера, что в пещере нет никаких рисунков! Но все равно — было очень интересно! Я с любопытством смотрел, как переодеваются, а вернее сказать, раздеваются мои спутники. Гиви уже скользнул, как ящерица, в провал между валунами.

— Толя, Толя, торопись! — понукал меня дядя. Он уже был готов к спуску. Я все-таки оставил на ногах спортсменки — в них-то было спокойнее — и шагнул к Мишке… И что же я увидел! У Мишки через голое плечо висел новенький ФЭД.

— Видел? — крикнул Мишка, наслаждаясь моим удивлением. — Отец подарил. Он у меня мировой мужик!

— Мировой, — искренне согласился я.

— Теперь все наши открытия будут документально подтверждены, — важно заметил Мишка. — Я даже магниевую ленту раздобыл.

— Ребята, что же вы? — послышался глухой, «подземный» голос дяди Жени.

Надо лезть. Мишка отважно спустил в провал ноги, нащупал выступы камней, дурашливо послал мне воздушный поцелуй и, крикнув: «Путешествие к центру земли начинается!», скрылся под землей.

Сколько раз представлял я, как это будет! Прямо скажу — мои представления о спуске в пещеру были далеки от действительности. В пещере было грязно и сыро. Ноги вязли в глине. Вязли так, как никогда не вязнут на земле. Никакая земная осенняя дорога так не всасывает ноги. Я не сделал и двух шагов, как расстался со спортсменками. Прав дядя Женя — тут надо ходить голым. А спуск был трудным: из стенок колодца выпирали белесые каменные уступы — настоящая винтовая лестница, устроенная природой. Ступеньки стертые — именно так, как стираются каменные ступени лестниц в старых домах.

— Представьте, ребята, как тысяч двадцать лет назад сюда спускался первобытный человек, — сказал дядя.

Мы стояли на широком уступе и посвечивали фонариками. «Винтовая лестница» сделала колено и дневной свет сюда не доходил. Гиви и дядя чувствовали себя под землей, как дома. Вот они наклонились и прыгнули куда-то в темноту.

— Не трусь! — закричал Мишка и прыгнул за ними.

Прыгнул и я. Ноги погрузились в липкую кашу — проклятая глина!

— Отличная пластическая глина, — услышал я голос дяди.

— Сюда бы скульптора спустить — он был бы в восторге… На, Толя, бери!

Не понимая, что мне протягивает дядя Женя, я спокойно протянул руку… Ладонь нащупала что-то круглое, холодное и пушистое.

— Персик? — удивленно спросил я.

Вместо ответа я услышал смех.

— Держи, держи крепче!

Что же такое я держу?.. Черт возьми! Это летучая мышь! Мне хотелось показать, что я нисколько не боюсь, и я направил луч фонарика на свой сжатый кулак.

— Это подковонос. По-латыни «ринолофус», — заметил дядя Женя. — А ты совсем не испугался? Тогда молодец. Но что же ты, Толя, не спросишь о рисунках, так называемых рисунках, — тотчас поправился дядя Женя. — Они перед нами.

Четыре фонарика уперлись четырьмя тонкими столбиками света в широкую каменную плиту. Сердце у меня забилось, а потом сжалось от огорчения. При всем желании я не мог совместить рисунок Маркина с этой мешаниной пятен, трещин и натеков. Мишка угрюмо молчал — его веселости как не бывало. Дядя Женя тщательно ощупывал какой-то выступ в стене. Гиви явно скучал, и я вполне понимал его. В те минуты мне были противны все пещеры на свете, я стал зябнуть.