Евгений Лукин - Петлистые времена [Повести. Рассказы]

— Я прошу извинить меня, Фонтанель, — явно волнуясь, начала государыня. — Поверьте, я огорчена, но… Срочное государственное дело…

Мастерски скрыв досаду, зеленоглазый бретер склонился в почтительном поклоне, но взгляд его, брошенный на пришельца, ничего хорошего не обещал. Цепкий взгляд, запоминающий. Чтобы, упаси боже, потом не ошибиться и не спутать с каким-нибудь ни в чем не повинным человеком.

— Это… лекарь, — поспешно пояснила государыня, и взор Фонтанеля смягчился. Теперь в нем сквозило сожаление. «Твое счастье, что лекарь, — отчетливо читалось в нем. — Будь ты дворянин…»

— Да вы хоть знаете, что такое «фонтанель»? — тихо и весело спросил пришелец, когда они вдвоем с государыней выбрались из зала.

— Не знаю и знать не хочу! — отрезала она.

Лабиринт сводчатых переходов вновь натолкнул его на мысль о темнице, где должна была по идее томиться сварливая женщина без особых примет, однако от вопроса он решил тактично воздержаться.

Вскоре они пересекли ту неуловимую грань, за которой начинается реальность, и остановились в пустом прокуренном коридоре. Дверь отдела была прикрыта неплотно.

— Слышите? — шепнул он. — Это о вас…

— Интересное дело! — вещал за дверью раздраженный женский голос. Мечтает она! Вот пускай дома бы и мечтала! Она тут, понимаешь, мечтает, а мне за нее ишачить?..

— Так а что ей еще остается, Зоя? — вмешался женский голос подобрее. — Страшненькая, замуж никто не берет…

— Интересное дело! Замуж! Пускай вон объявление в газету дает — дураков много… Интересное дело — страшненькая! Нет сейчас страшненьких! В джинсы влезла — вот и фигура. Очки фирменные нацепила — вот и морда… А то взяла манеру, сидит-сидит — и на тебе, нет ее!..

Государыня слушала все это, закусив губу.

— Знаете, — мягко сказал он, — а ведь в чем-то они правы. Если бы время, потраченное вами в мире грез, использовать в реальной жизни… Мне кажется, вы бы достигли желаемого.

— Чего? — хмуро спросила она. — Чего желаемого?

Он вздохнул.

— Прошу вас, государыня, — сказал он и толкнул дверь кончиками пальцев.

В отделе стало тихо. Ни на кого не глядя, государыня прошла меж уткнувшимися в бумаги сотрудницами и села за свой стол.

С горьким чувством выполненного долга он прикрыл дверь и двинулся прочь, размышляя о хрупких, беззащитных мирах грез, куда по роду службы ему приходилось столь грубо вторгаться.

Свернув к лестничной площадке, он услышал сзади два стремительных бряцающих шага, и, чья-то крепкая рука рванула его за плечо. Полутемная лестничная клетка провернулась перед глазами, его бросило об стену спиной и затылком, а в следующий миг он понял, что в яремную ямку ему упирается острие широкой, похожей на меч шпаги.

— Вы с ума сошли!.. — вскричал было он, но осекся. Потому что если кто и сошел здесь с ума, так это он сам. На грязноватом кафеле площадки, чуть расставив ботфорты и откинув за плечо потертый бархат плаща, перед ним стоял Фонтанель.

— Как вы сюда попали?.. — От прикосновения отточенного клинка у него перехватило горло.

— Шел за вами. — Зеленоглазый пришелец из мира грез выговорил это с любезностью, от которой по спине бежали мурашки. — Сразу ты мне, лекарь, не понравился… А теперь, если тебе дорога твоя шкура, ты пойдешь и вернешься сюда с государыней!..

— А ну попробуй обзови меня еще раз козой! — потребовала с порога Ираида. — Обзови, ну!

Степан внимательно посмотрел на нее и отложил газету.

Встал. Обогнув жену, вышел в коридор — проверить, не привела ли свидетелей. В коридоре было пусто, и Степан тем же маршрутом вернулся к дивану. Лег. Отгородился газетой.

— Коза и есть!..

Газета разорвалась сверху вниз на две половинки.

Степан отложил обрывки и снова встал. Ираида не попятилась.

— Выбрали, что ль, куда? — хмуро спросил Степан.

— А-а! — торжествующе сказала Ираида. — Испугался? Вот запульну в Каракумы — узнаешь тогда козу!

— Куда хоть выбрали-то? — еще мрачнее спросил он.

— А никуда! — с вызовом бросила Ираида и села, держа позвоночник параллельно спинке стула. Глаза — надменные. — Телекинетик я!

— Килети… — попытался повторить за ней Степан и не смог.

— На весь город — четыре телекинетика! — в упоении объявила Ираида. А я из них — самая способная! К нам сегодня на работу ученые приходили: всех проверяли, даже уборщицу! Ни у кого больше не получается — только у меня! С обеда в лабораторию забрали, упражнения показали… развивающие… Вы, говорят, можете оперировать десятками килограммов… Как раз хватит, чтоб тебя приподнять да опустить!

— Это как? — начиная тревожиться, спросил Степан.

— А так! — И Ираида, раздув ноздри, страстно уставилась на лежащую посреди стола вскрытую пачку «Родопи». Пачка шевельнулась. Из нее сама собой выползла сигарета, вспорхнула и направилась по воздуху к остолбеневшему Степану.

Он машинально открыл рот, но сигарета ловко сманеврировала и вставилась ему фильтром в ноздрю.

— Вот так! — ликующе повторила Ираида.

Степан закрыл рот, вынул из носа сигарету и швырнул об пол. Двинулся, набычась, к жене, но был остановлен мыслью о десятках килограммов, которыми она теперь может оперировать…

В лаборатории Степану не понравилось — там, например, стоял бильярдный стол, на котором тускло блестел один-единственный шар. Еще на столе лежала стопка машинописных листов, а над ними склонялась чья-то лысина — вся в синяках, как от медицинских банок.

— Так это вы тут людей фокусам учите? — спросил Степан.

— Минутку… — отозвался лысый и, отчеркнув ногтем строчку, вскинул голову.

— Вы глубоко ошибаетесь, — важно проговорил он, выходя из-за бильярда. — Телекинез — это отнюдь не фокусы. Это, выражаясь популярно, способность перемещать предметы, не прикасаясь к ним.

— Знаю, — сказал Степан. — Видел. Тут у вас сегодня жена моя была, Ираида…

Лысый так и подскочил.

— Вы — Щекатуров? Степан… э-э-э…

— Тимофеевич, — сказал Степан. — Я насчет Ираиды…

— Вы теперь, Степан Тимофеевич, берегите свою жену! — с чувством перебил его лысый и схватил за руки. — Феномен она у вас! Вы не поверите: вот этот самый бильярдный шар — покатала с первой попытки! И это что! Она его еще потом приподняла!..

— И опустила? — мрачно осведомился Степан, косясь на испятнанную синяками лысину.

— Что? Ну разумеется!.. А вы, простите, где работаете?

Степан сказал.

— А-а… — понимающе покивал лысый. — До вашего предприятия мы еще не добрались. Но раз уж вы сами пришли, давайте я вас проверю. Чем черт не шутит — вдруг и у вас тоже способности к телекинезу!

— А что же! — оживился Степан. — Можно.

Проверка заняла минут десять. Никаких способностей к телекинезу у Степана не обнаружилось.