Клиффорд Саймак - Снова и снова

— На самом деле, — охотно откликнулся робот, — все предельно просто. Возьмем, к примеру, вереск. Вы, конечно, знаете, что это растение не может расти без связи с определенным грибом?

— Нет, — буркнул Адамс, — представь себе, не знаю.

— Ну так я вам расскажу. Гриб как бы живет внутри растения — внутри корней, цветов и семян. Если бы не этот гриб, вереск не смог бы произрастать на тех почвах, где он обычно встречается. Редкое растение может расти на таких бедных почвах. А все потому, сэр — вы следите за мыслью? — что ни у одного другого растения нет такого прекрасного гриба-напарника. Вереск дает грибу место для жизни, а гриб добывает для вереска питательные вещества из почвы.

— Ну, знаешь, — пожал плечами Адамс, — я бы не сказал, что это так просто…

— Ну, — сказал робот, — есть, сэр, и другие примеры. Существуют, например, лишайники, которые представляют собой не что иное, как симбиотическую комбинацию гриба и водоросли. Иначе говоря, если посмотреть с фактической стороны, лишайника как такового и нет. Есть два отдельных организма.

— М-да, — выговорил Адамс с усмешкой, — просто удивительно, как это только ты сам до сих пор не сгорел дотла в лучах своей гениальности!

— А еще есть такие маленькие зеленые существа… — невозмутимо продолжал робот.

— Лягушки, что ли?

— Нет, не лягушки, — без запинки ответил робот. — Это простейшие организмы, одноклеточные. Такие малюсенькие, в воде живут, ну, вы что, не знаете разве? Они вступают в симбиотические отношения с определенными видами водорослей. Животное потребляет кислород, который выбрасывает водоросль, а водоросль в свою очередь потребляет углекислый газ, который выделяет животное.

А еще существует симбиотическая связь между червем и водорослью. Водоросль помогает процессу пищеварения червя, и все идет хорошо до тех пор, пока червю на взбредет в голову сожрать водоросль, а что он без нее? Абсолютное ничтожество, вот что я вам скажу, сэр, больше ничего!

— Все это безумно интересно, — прервал Адамс робота. — А теперь попробуй-ка сказать, как, по-твоему, выглядит симбиотическая абстракция?

— Не знаю, — растерянно ответил робот. — Не знаю, сэр…

И доктор Рейвен сказал то же самое:

«Очень трудно себе представить, как выглядит симбиотическая абстракция…»

А потом, вспоминал Адамс, он еще раз подчеркнул, что это не религия. Так и сказал: «Да нет же, о Господи, не религия!»

Рейвен зря не скажет, думал Адамс, он лучший специалист в Галактике по сравнительной религии.

«Но, может быть, это новая идея», — так сказал доктор Рейвен.

О, Боже, только этого мне не хватало — новая идея!

Все новые идеи опасны, думал Адамс, потому, что людей в Галактике мало. И одного неосторожно оброненного слова достаточно, чтобы где-нибудь вспыхнул очаг недовольства, от которого может быстро разгореться пожар, и человечество вновь будет отброшено в Солнечную Систему.

Никаких новых идей! Нельзя играть с огнем! Лучше пусть погибнет один человек, чем все человечество утратит власть над Галактикой. Лучше пожертвовать одной идеей, пусть даже супергениальной, чем отказаться от принципов, позволяющих сохранить нынешнее положение вещей.

Итак:

Пункт 1: Саттон — не человек.

Пункт 2: Он сказал не все, что знает.

Пункт 3: Он владеет тайной рукописью.

Пункт 4: Он собирается писать книгу.

Пункт 5: У него — новая идея.

Вывод: Саттона надо убить.

«Трик-трак, клик-клик…»

«Война, — сказал человек в маске. — Война во времени».

Что же это будет за война? Дело тонкое… Шахматная доска о четырех измерениях с миллиардом клеток и миллионом фигур и с правилами, которые меняются каждую секунду.

Чтобы побеждать в этих битвах, нужно будет возвращаться назад, наносить удары в таких точках времени и пространства, чтобы никто не догадался, что идет война. Логически, военные события такого рода смогут происходить на древнегреческих серебряных рудниках, в них смогут принять участие колесницы Тутмоса III и корабли Колумба. Войной будут охвачены все сферы жизни, и в мыслях людей, никогда не задумывавшихся о том, что такое время, произойдет переворот…

Разведутся шпионы и пропагандисты. Шпионы станут изучать прошлое, чтобы получить данные для разработки стратегии военных действий, а пропагандисты — обрабатывать материал для осуществления кампаний…

Следовательно уже сейчас, в 7990 году, департамент кишит шпионами, агентами пятой колонны и саботажниками. Но все это делается так ловко, что комар носа не подточит.

Однако как и в обычной, так сказать честной войне, тут должны существовать стратегические точки. Как в шахматах — должен быть ключевой квадрат. И этот квадрат — Саттон. Он — та клетка, которую нужно держать под боем. Пешка, вставшая на пути слона и ладьи. Точка, в которой сходятся все линии. Кто начнет атаку — черные или белые?

Адамс уронил голову на руки. Плечи сотряслись от рыданий, но слез не было.

— Эш, мальчик, — сказал он. — Эш, как я верил в тебя! Эш…

Внезапно воцарившаяся тишина оборвала этот крик души. В первое мгновение он даже не понял, в чем дело.

Психотрейсер замолчал.

Адамс наклонился к прибору, прислушался. Нет, ошибки не было. Трейсер молчал. Молчало сердце Саттона.

Сила, приводившая в действие прибор, иссякла.

Адамс медленно поднялся, надел шляпу и на ватных ногах пошел к двери.

Впервые в жизни Кристофер Адамс ушел домой до окончания рабочего дня.

Саттон на мгновение напрягся, но быстро взял себя в руки. Шутят, подумал он. Они не смогут меня убить. Им книга нужна, а покойники книг не пишут.

И опять, как будто подслушав мысли Саттона, Кейз сказал:

— Не рассчитывайте на наше благородство. Чем-чем, а этим мы похвастаться не можем. Верно я говорю, Прингл?

— Что правда, то правда.

— Нам бы, честно говоря, гораздо выгодней доставить вас к Тревору, и…

— Минуточку! — вмешался Саттон. — Тревор — это уже что-то новенькое!

— Ну, Тревор… — развел руками Прингл — Тревор — шеф нашей корпорации.

— Той самой корпорации, — добавил Кейз, — которая жаждет приобрести вашу книгу.

— Тревор покрыл бы нас неувядаемой славой, — вздохнул Прингл, — и отвалил бы нам целое состояние, если бы удалось уговорить вас. Но, поскольку вы такой упрямый мужик, нам придется добыть себе на жизнь другим путем.

— А потому, — заключил Кейз, — мы меняем диспозицию, и, повторяю, как это ни прискорбно, вынуждены отправить вас на тот свет. За вас, мертвого, нам заплатит другой — Морган. Этот спит и видит ваш скелет. Вот так-то.

— Который вы ему уступите по сходной цене, — усмехнулся Саттон.

— Можете в этом не сомневаться! — хихикнул Прингл. — И не продешевим, будьте уверены!