Максим Жуков - Оборона тупика

– На ловца и зверь, – пробормотал один из «медведей», – база, вижу флажок. Стрекоза…

Раздался резкий хлопок. Заложило уши. Машину занесло, и она закрутилась на месте, пока не ударилась обо что-то и не остановилась, отпрыгнув от препятствия. Суворов именно в этот момент пытался приподнять голову и посмотреть в проем между двумя передними сиденьями. Это привело лишь к тому, что он потерял группировку, его откинуло назад, и он ударился головой о подголовник. Получился мягкий, но очень чувствительный удар. Суворов даже потерял на время сознание. Пришел он в себя практически сразу, причем оттого, что его по коленке больно бил Струев и шипел:

– Отпусти, черт бы тебя побрал! Отпусти!

Суворов огляделся. От лобового бронированного стекла их машины практически ничего не осталось. Не было и верхней части туловища водителя. Второго «медведя» в салоне не наблюдалась. Повернувшись влево, Суворов увидел его голову и плечи: «медведь» сидел на корточках снаружи у его двери. Через несколько секунд «медведь» поднял пистолет и открыл огонь. Как только закончилась обойма, снова стал различим звук винта вертолета. Затем все перекрыл резкий шипящий звук, а еще через секунду в пятидесяти метрах впереди «Волги» вспух огненно-дымовой шар взрыва: вертолет обработал место, только что помеченное «медведем», ракетой воздух – земля. Еще через миг пришла взрывная волна и грохот. Каким-то чудом Суворову удалось пригнуться и спрятать голову. Машину слегка тряхнуло. Суворов снова поднял голову и осмотрелся. Они находились в тупике восьмого съезда. Здесь еще не была построена нижняя развязка. Площадку сто на сто метров почти кругом огораживали бетонные блоки. Вертолет стоял на земле: не что-нибудь, а «Ми-34»! При желании эта машина могла бы разнести в клочья полгорода. Винты еще вращались, замедляясь, но из вертолета уже выскочили два человека экипажа и два медика с носилками. Следом из вертолета выпрыгнули две «лисы» и чуть ли не пинками погнали медиков к «Волге».

– Мать твою! – вскрикнула первая «лиса», глянув на переднее сиденье машины. – Вскрывайте заднюю дверь. Где второй братец, так его?!

Суворов снова почувствовал удар по коленке. Он распрямился и попробовал открыть дверь машины. Дверь поддалась со второго раза. Как только она раскрылась, Суворова буквально выдернули наружу, и он оказался на носилках.

– А ну стоять! – заорал он. – Где флажок?

– Флажок погас, – ответила «лиса».

– Тогда отставить. Могли бы хотя бы уточнить, кого тащить в госпиталь. И кому это в голову пришло такую вертушку сюда притаранить?!

Суворов встал. Медики попятились. «Лисы» просто молчали. Отвечать им было нечего, свое дело они сделали, и не их беда и забота, что было или не было сделано впустую, а «так точно», «никак нет» и «виноват» – не по их части.

– Ты спроси, епрст, где же стратегическая ядерная авиация, – услышал за спиной Суворов. Это Струев самостоятельно выбрался из машины. Он стоял сам, слегка придерживаясь за крышу «Волги», лицо было бледновато-зеленое, но умирать прямо сейчас он явно не собирался, – кстати, меня в госпиталь тоже не надо. И это… благодарю за теплый прием на родине.

– Заткнись, ради Христа, – отмахнулся Суворов. – Кто командует операцией?

– Никто, – ответила одна из «лис», – операция по альтернативному варианту началась пятнадцать минут назад. Я была диспетчером. Руководству МВД и КГБ доложено. Подкрепление вызвано, оно уже здесь.

Суворов оглянулся. Действительно, по бетонным блокам лихо сновали военные. У развороченного ударом с вертолета проема в блоках затаились с автоматами на изготовку пятеро. Судя по характерным движениям и полному отсутствию каких-либо выкриков и команд, это были «дети».

– А стрекозу подняла я, господин Старший Советник, – сказала вторая «лиса», пожав плечами, – других снаряженных на крыше здания администрации не было.

«Лисы» и «медведи» подчинялись непосредственно Советникам. Это были две закрытые системы с собственными школами подготовки, базирования и технического обеспечения. Такими их создали в 2006 году. Такими они оставались и поныне. Никаких званий и должностей в этих системах не было. Действовала некая смесь меритократии и дедовщины («бабовщины», как шутили «медведи» в отношении «сестренок»). Дисциплина была железная, но не показная. У «медведей» было принято одеваться в строгие костюмы и в спокойной обстановке стоять почти по стойке смирно, «лисы» же одевались кто во что, порой с выпендрежем, они даже перед Советниками стояли вразвалочку. Струева все подмывало спросить у Суворова, из кого теперь отбирают кандидаток в «лисы». Между двумя системами были странные взаимоотношения, а слова «сестренки» и «братцы» были скорее юморными, чем отражающими какие-то действительно родственные чувства. В каждой системе ходили сотни анекдотов про систему другую, непонятно откуда регулярно появлялись свежие. Последняя хохма из стана «лис» была такая. Подходит сестренка к братцу и говорит: «Поступил приказ нам с тобой человека зачать. Что будем делать?» – «Приказ есть приказ, сестренка, – отвечает братец, – я пойду добуду человека, а ты посмотри пока в сети, что это за словечко такое „зачать“. Однако совместную работу „медведи“ и „лисы“, если это требовалось, выполняли четко и бесконфликтно. Каждый „медведь“ и каждая „лиса“ готовы были умереть в любой момент, готовы были выполнить любой приказ Советников, не раздумывая и не задавая вопросов. Сейчас, в двадцать четвертом году, шансов дожить до пенсии у любой „лисы“ и любого „медведя“ было больше, чем в восьмом, двенадцатом или в том же четырнадцатом, когда в российских и европейских операциях погибли несколько сотен спецагентов. Тем не менее любая тренировка „лис“ начиналась с вопроса инструктора: „Когда ты погибнешь?“ Ответ всегда был: „Сегодня“. Откуда взялась эта самурайщина среди „сестренок“, было непонятно, при создании проекта подобное не закладывалось. „Лиса“-диспетчер была близка к тому, чтобы „выжить“, как выражались сами „лисы“, то есть к выходу на пенсию: ей было на взгляд под тридцать лет. Выходя на пенсию, спецагентки Советников имели на своих ветеранских карточках столько средств, что могли жить безбедно хоть двести лет. Они, как правило, сразу заводили детей, но замуж выходили редко, ещё реже состоявшиеся браки были успешными. Несмотря на весьма распространенные подозрения и слухи, никаких лесбийских пар среди „лис“ не было ни во время службы, ни после нее. Так что в основном вышедшие на пенсию „лисы“, если не становились инструкторами, жили в обществе только своих детей, ничего не делая. „Медведи“, напротив, после выхода на пенсию в 35—40 лет занимались обстоятельным и последовательным семейным строительством, многие пытались открыть собственное дело, на худой конец обзаводились каким-нибудь всепоглощающим хобби.