Аркадий Фидлер - На суше и на море [1971]

— Ну пойди, пойди, погляди, как твои покойнички веселятся… — усмехнулся старик. — Небось уже успели разговеться у наших ребят. Слышь, гомонят…

Но Эдуард уже не слышал старика. Он бегом бросился к дверям, распахнул их и застыл на пороге с распростертыми руками, то ли желая броситься к Кларе, обнять ее, то ли удивляясь, что все они действительно живы-здоровы.

— Эдуард Федорович! — первым заметил его Юра, остававшийся в поселке. — Эдька! Эдик! — подхватили все. Но Все эти восторженные возгласы перекрыл то ли в шутку, то ли всерьез строгий голос Кудряшова:

— Старший геолог Жбанов! Что за слухи вы распространяете о нашей гибели? За панику объявляю вам выговор!

Кудряшов любил дать почувствовать, что он начальство. Но Эдуард не слышал его: он смотрел в сияющие глаза Клары.

— Эдик, милый, вот мы и вместе. Знаешь, сколько интересного материала собрала я в этом маршруте? Иу, как твои дела?

Но Эдуард продолжал молчать, не в силах оторвать глаз от милого, родного лица.

— Эд, глупышка ты моя родная, — шепнула Клара. — Как это ты умудрился принять микрофлору за кровь?

— Не смейся, Кларушка. Я так боялся за тебя. Мне было этот месяц так тревожно, так горько, мне и чудилось бог знает что.

— Успокойся, милый. Теперь мы опять вместе.

Легко и уверенно идет Клара по лесной просеке, поросшей кустарником. Ерник, шиповник цепляются за одежду, царапают руки. Она с трудом продирается сквозь заросли и выходит на пригорок. Кругом покой, свежесть, аромат цветов, трав. Клара наклоняется, разгребает куст малины: какой необычной окраски цветы. Отчего бы?

— Помогите!.. — доносится до нее отчаянный крик Юры.

Клара напрямик, через заросли, бросается на крик. Вот полянка, посредине ее кедр. На нижних ветвях сидит Юра и кричит. Под деревом огромный муравейник, а в нем копошится медвежонок-годовик и, поглядывая на Юру, урчит: «Чего, мол, орешь? Слезай сюда, угощение на славу!»

Клара вынимает из кобуры пистолет; выбрав потолще да подлиннее палку, идет на медвежонка. Зверь, увидев еще одного человека, удивленно таращит глазки, кривит морду. Осознав, что его гонят, он обиженно скулит и бредет в кусты.

Перепуганный Юра слезает с кедра, разыскивает на земле кепку, смущенно косится в сторону Клары.

— Сколько раз предупреждала: отставать в маршруте нельзя! Пошли! — сурово говорит она.

Юра облегченно вздыхает, широко улыбается.

— Думал, труба мне…

И с восхищением посмотрел на Клару: «Ну и баба! Во молодец! И как это она спокойно с пистолетом медведю чуть ли не в самую морду сунулась? Хоть бы бровью повела. А вдруг мишка бросился бы на нее? Тут бы ей и конец. Я чем мог бы ей помочь?»

И снова двинулись вперед по просеке, поросшей кустарником. Молодая женщина и паренек, нагруженные рюкзаками. И снова с утра до вечера то крутой подъем, то спуск, то броды через быстрые речки.

Еще в Саянах, в прошлом сезоне, когда Юра только поступил в экспедицию, как-то перебираясь с Кларой через бурную речку, он сказал:

— Вот никогда не думал, что на свете так много рек. И зачем вы все норовите через них? Нет того, чтобы обойти. Вам гора ли, река — все напрямик.

— Мы же не на прогулке, а на работе, — рассмеялась Клара.

Юра смолчал, а когда остановились на привал, возобновил разговор.

— Странные вы люди, геологи. Ищите то, чего не теряли.

— Как тебе объяснить? — ответила Клара. — Это только кажется, что мы без цели ходим. Вот глянь на карту. Видишь эти знаки? Это помечены горные породы. Посмотрят на них геологи и поймут, где надо искать железо, олово или медь. А чтобы такую карту составить, надо своими глазами эти породы увидеть, изучить, зарисовать. Вот геологи и ходят, смотрят, отбирают на пробы камни. Мы же с тобой собираем цветы, травы, листья, ветки с деревьев. Это наши пробы. Мы их сожжем и золу отправим в лабораторию. По нашей золе специалисты определят, есть ли в этом месте золото или свинец. Это и называется биогеохимическим методом разведки.

— Как же это в цветок попадет золото?

— А вот так, — продолжала Клара. — Биогеохимический метод основан на процессах солевого питания растений. Тебе понятно, что это такое?

— Хорошо ли, плохо, а в школе химию и ботанику проходил. Может, что и пойму.

— Так вот. Представь себе, что в этом месте, где мы сейчас с тобой сидим, где-то там, в глубине, под толщей горных пород скрывается месторождение какого-нибудь металла. В природе нет ничего постоянного, в ней все изменяется. На этот упрятанный в глубине металл воздействуют и соседствующие с ним породы, и глубинные воды, и газы. Происходит постоянный химический процесс, в результате которого вокруг месторождения образуется так называемый солевой ореол. Растения добираются до него корнями, всасывают соли, накапливают их в ветвях и листьях. По золе листьев с помощью спектрографа и узнаются химические элементы, извлеченные деревьями; затем на карту в тех местах, где брались пробы, наносятся соответствующие значки. Таким образом мы можем даже оконтурить границы месторождения.

— Ну здорово! Сквозь землю видите. У нас в совхозе агроном как-то лекцию читал про солевое питание растений.

— Агрономы изучают процесс солевого питания, чтобы вносить в почву недостающее для жизни растений, а геологи наоборот, изучают его, чтобы извлечь из недр нужные людям руды.

— Ну и ну! Вот что значит наука, — с откровенным восхищением протянул Юра.

С тех пор Юра стал строже, прилежнее относиться к своим обязанностям. В душе он гордился, что его труд, сколь и ни скромен, нужен науке. Счастливую жизнь проживет человек, если он смолоду почувствует свою нужность людям!

В этом году экспедиция перебралась в новый район разведок, в Забайкалье. Хотя рабочих обычно набирают на месте, Юра упросил Жбановых, а те начальство, чтобы его взяли с собой.

И снова, как на Саянах, его назначили маршрутным рабочим при Кларе. И снова с утра до вечера шагают они вдвоем. И снова то крутой подъем, то спуск, то броды, через быстрые, но привычные уже речки.

Вот и водораздел. Клара, опершись на длинный черенок геологического молотка, всматривается в горные хребты, окутанные голубоватой дымкой. Вдоль и поперек исхожены они за это лето. Вдали белеют ковры лишайников, сверкают озера. Причудливой лентой вскачь несется вниз речка, петляет в кедровом стланике, отчаянно бьется об утесы и наконец вырывается в долину, поросшую редколесьем. Летом речку можно перепрыгнуть с разбегу, но во время осенних дождей она осатанело ворочает на перекатах замшелые валуны, сердито грохоча, брызжет пеной. За холмами, где над рощей вьется курчавый дымок и желтеют палатки геологов, она встречается со своей подружкой, такой же своенравной, капризной рекой.