Айзек Азимов - На суше и на море [1969]

Человечество все пристальнее всматривается в океан, видя в нем одну из основ будущего процветания. Сейчас мы переживаем эпоху, которая, возможно, будет иметь не меньшее значение в истории, чем в свое время был переход от охоты к скотоводству и земледелию. Привычные понятия пастбищ и лугов человек переносит на океан, на озера и реки. С каждым годом все больше становится культивируемых подводных лугов, где выращиваются водоросли. Делаются попытки создавать искусственные стада рыб, которые бы нагуливали вес в океане, а потом возвращались к берегу, к человеку. Развивается новая отрасль хозяйства — устрицеводство.

Если исходить из этих тенденций, то двустворчатые моллюски просто клад. На суше им даже нет аналога. На суше нет животных, которые бы росли как грибы. Представьте себе, что на поле, не признавая никаких грядок и междурядий, сплошь в несколько слоев растут… мясные котлеты. А ведь именно такое сравнение приходит на ум, когда заходит речь о моллюсках как источниках пищи или корма. Это очень быстро сообразили венгерские крестьяне, когда в 1934 году началось массовое расселение дрейссены на озере Балатон. Они кормили ракушкой свиней и кур, применяли ее в качестве удобрения.

Коровченко рассказывает, что по его совету жители окраин Тольятти начали заготовлять дрейссену впрок, содержа ее живой в воде. Для этого можно использовать простейшие деревянные рамы. Их опускают с мостков в воду и, когда они обрастут молодой дрейссеной, вытаскивают на берег. Вот и весь процесс заготовки корма для свиней или кур.

Дрейссена во всех стадиях развития — хороший корм для рыб. Белуги, севрюги и осетры Северного Каспия и Нижней Волги нагуливают жир именно на дрейссеновых «пастбищах».

Сейчас, когда человечество все острее ощущает недостаток в чистой пресной воде, особенно важной становится и другая особенность дрейссены — способность очищать воду. Если налить в ведро мутной болотной воды и бросить туда десяток ракушек, то уже на другой день она будет как стеклышко.

Непрерывно в течение всего дня дрейссена фильтрует воду. Ракушка питается органическими взвесями, все, что несъедобно, она обволакивает слизью и в виде мелких катышков выбрасывает на дно. Недаром в тех местах, где много дрейссены, вода прозрачна. Ученые выяснили, что моллюск весом всего полграмма за 8–9 часов совершенно очищает пол-литра воды.

Но дрейссена не терпит той ядовитой мути, которую сбрасывают в реки некоторые предприятия. Если в районе стока промышленных вод дрейссена не живет, а в других местах водоема она есть, из одного этого можно заключить, что на предприятии плохо работает система очистки…

Вот так враг может оказаться другом, если его поближе узнать.

Когда-то Петр Симон Паллас писал, что из факта ненахождения ископаемых животных еще нельзя заключить, что они более не существуют. Дрейссена, найденная им в Яике, — тому доказательство. А в наши дни ученые нашли и прародителя всех земных моллюсков — неопилита. Оказалось, что это реликтовое чудо, вымершее, как полагали, 300 миллионов лет назад, живет в океане на трехкилометровой глубине. Кто знает, может быть, и он в свое время доставит много хлопот человеку? А может, принесет какие-то блага? Но как известно, беды приходят сами, а к благу надо идти. Идти — стало быть, изучать.

Об авторе

Рыбин Владимир Алексеевич, член Союза журналистов СССР, корреспондент журнала «Советский Союз». Родился в 1926 году в Костроме. Автор выступает в различных жанрах — очерка и рассказа, фотоочерка и поэзии — во многих журналах, газетах, альманахах. Работает над книгой «Из варяг в греки» о путешествии по древнему торговому пути. В сборнике публикуется впервые.

Записки «международного чиновника»

Заставка худ. В. Найденко

Это было десять лет назад, в 1957 году. Мы, двадцать четыре научных сотрудника, завершив на антарктической станции Литл Америка работу по программе Международного геофизического года, перебрались на транспорт «Вайндот». Наступил час прощания с Антарктидой.

Когда «Вайндот» тронулся в путь на север, мы, семеро метеорологов, работавших в Антарктическом международном центре погоды, собрались на палубе. Все были возбуждены, переполнены смешанными чувствами грусти и радости и как-то по-особому торжественно настроены.

Китс Морлей, австралийский синоптик из Мельбурна, отвел глаза от сверкающей снежной громады вулкана Эребус и тихо сказал то, что в сущности ощущал каждый из нас:

— Мы сейчас прощаемся не только со льдами, но и друг с другом. Трудно рассчитывать, чтобы даже двое из нас, семерых, живущих в пяти странах, на четырех континентах Земли, встретились бы снова, и уж наверняка не встретиться нам всем вместе еще раз…

В самом деле, на такую возможность трудно было рассчитывать: Китс жил в Австралии, Жан Альт — во Франции, Альберто Аруиз — в Аргентине, Фред Фоней, Ник Ропар и Том Грэй — в США, а я — в СССР. Но в ту минуту никому как-то не хотелось об этом думать, и мы дружно зашумели, что-де «на свете всяко бывает» и что «только гора с горой не сходится»… Но в душе каждый понимал: Китс прав.

За год совместной нелегкой жизни и работы мы по-настоящему сдружились. Так часто бывает у полярников на хорошей зимовке, когда и дела много, и работа интересная, и народ вокруг жизнерадостный, покладистый, внимательный друг к другу. А наша зимовка в Литл Америке, по мнению всех ее участников, была именно такой. И вот теперь нам предстояла разлука, и, по-видимому, навсегда…

Но оказывается, тесен, тесен мир! За годы, прошедшие с памятного дня нашего прощания на «Вайндоте», я повидал почти всех своих коллег. А произошло так потому, что я выбрал себе работу… впрочем, об этом ниже.

Первым, кого я встретил, был Китс Морлей. В 1962 году, возвращаясь из своей второй экспедиционной поездки в Антарктиду, я по дороге залетел в Мельбурн. Там в это время был развернут Международный центр погоды южного полушария. Конечно же, я не упустил случая навестить своего друга Китса. К этому времени он стал преподавателем метеорологии в авиационном колледже в Мельбурне.

Стоит ли говорить, какой радостной была наша встреча. Китс знакомил меня с городом и окрестностями, показал свой небольшой загородный домик, в котором жил с семьей, свой колледж и университет, где работала его жена, а также всемирно известный Мельбурнский олимпийский стадион…

Второй была встреча с Жаном Альтом. Произошло это в 1965 году на родине Жана. В то время я уже работал в Секретариате Всемирной метеорологической организации в Женеве, а Жан — в своем бюро погоды в Париже. На пасхальные каникулы он с семьей выезжал в Альпы, в горную французскую деревушку неподалеку от Женевы. Там-то я и навестил его, приехав на автомашине.