Айзек Азимов - На суше и на море [1969]

В обслуживании населения американцы действительно добились многого, поставив дело на прочную рациональную основу. Но я считаю, что их во многом превзошли европейцы. Например, в Швейцарии этому виду бизнеса сумели придать нечто внешне неуловимое, приятно отличающееся от стандартного американского сервиса — элементы домашнего уюта, теплоты и приветливости, выходящей за рамки обычной вежливости служащих и клиентуры.

Скажем, в том же Вашингтоне бесспорно хороши кафетерии или закусочные в магазинах, называемых аптечными. Там и кормят вкусно, быстро, и пища всегда свежая, разнообразная, и в помещениях чисто, и они хорошо проветриваются, но им далеко до уюта и непередаваемой прелести маленьких швейцарских или французских ресторанчиков. Хозяева и немногочисленная прислуга этих заведений непостижимым образом умеют не просто обслужить вас, но и дать вам почувствовать, что вы здесь желанный гость, почти родной человек, которому всегда рады. Трудно сказать, чего в этом больше: профессионального мастерства или врожденного умения быть приятным посетителю. Не потому ли в европейских странах, где развит туризм, маленькие ресторанчики успешно конкурируют с большими кафе и ресторанами?

Есть и в США маленькие закусочные, в которых кормят стандартными блюдами из полуфабрикатов. Кормят в общем неплохо, но как-то очень уж по-деловому, грубовато, если сравнивать с европейскими традициями, где формула «плати — получай» никогда не выступает в той открытой, прямой форме, в которой она постоянно проявляется в американских кафе.

Многие другие виды обслуживания обеспечивают населению удобства, позволяют экономить много времени. В этом американцы достигли удивительных успехов и высокой точности. Вот, к примеру, хотя бы такой факт. Когда я собирался лететь из Вашингтона в Нью-Йорк, сотрудники Национальной авиакомпании сказали, что если я желаю, то за мной в 13 часов 15 минут заедет их автомашина (нечто вроде маршрутного такси). Зная расстояние от гостиницы до аэродрома и то, что самолет улетает в 14 часов 05 минут, я усомнился, успею ли доехать до аэродрома и оформить билет и сдачу багажа. Меня заверили, что все будет в порядке. И действительно, за мной заехали одной минутой раньше условленного времени. Шофер успел еще сходить к портье разменять деньги, затем по пути в другом отеле он прихватил еще двух пассажиров. Ехал без видимой спешки, строго соблюдая предписания дорожных знаков (однако там, где это разрешалось, скорость по спидометру достигала 90 миль в час, то есть была около 150 км/час). Ровно за полчаса до отлета самолета он высадил нас у подъезда аэропорта. На оформление билета и багажа ушло немногим более одной минуты. Таким образом, у меня оказалось еще свободное время, чтобы выпить чашечку кофе и за 15 минут до старта занять свое место в самолете. С того момента, когда я покинул номер в гостинице, прошло меньше часа, то есть меньше времени, которое по правилам Аэрофлота пассажир должен провести на аэродроме после регистрации.

Благодаря такой экономной организации времени я имел возможность потратить половину дня на знакомство с Вашингтоном, а не на транспортные мытарства. Самое привлекательное в этом виде обслуживания — полное пренебрежение письменным оформлением сервиса, выдачей всяческих квитанций и заполнением заявок.

В сущности этим отступлением о сервисе я мог бы заключить свои записки. Почти со всеми коллегами-литламериканцами, кроме Ника Ропара, я повидался, и, казалось бы, тема исчерпана, но мне хочется еще рассказать о вторичном посещении Нью-Йорка тогда же, в 1966 году, по возвращении из Вашингтона, когда у меня было достаточно времени, чтобы приглядеться к городу получше.

Правда, о Нью-Йорке написано так много, что я рискую повторить уже многократно сказанное другими.

Прежде всего он своеобразно красив. С высоты сто второго этажа Эмпайр Стэйт Билдинг — небоскреба, претендующего называться «восьмым чудом света», — в погожий солнечный день видны не только весь остров Манхэттен и другие городские районы — Бронкс, Бруклин, Нью-Джерси, Куинс, Стэйт-Айленд, но и соседние штаты — Пенсильвания, Коннектикут, Массачусетс и Нью-Джерси.

Отсюда отлично видны гавань, многочисленные причалы на реке Гудзоне, знаменитые нью-йоркские мосты: Бруклинский, Манхэттенский, Вильямсбургский, Куинсборо — через Ист-ри-вер, Георга Вашингтона — через Гудзон, наконец, новый, с рекордно длинной стрелой пролета Верзано-бридж — через пролив между островами Лонг-Айленд и Стейт-Айленд. Этот мост, несмотря на свою огромную длину, очень изящен, кажется легким, почти невесомым — настоящее чудо современной инженерной техники.

Все же нью-йоркские тоннели, соединяющие Манхэттен с Бруклином, Куинсом и Нью-Джерси, мне по душе больше мостов. Они обладают огромной пропускной способностью. Это исключительно интересные в инженерном отношении, высокоэкономичные сооружения, хотя внешне не столь эффектные, как мосты. И те и другие связаны системой широких, пересекающихся на разных уровнях путей, выводящих за город или разветвляющихся на городские улицы.

По одной из таких дорог мы с профессором Ромером проехали километров шестьдесят к северу, в штат Нью-Джерси, на геологическую обсерваторию Колумбийского университета. Она помещается в бывшем имении какого-то богача, завещавшего свой загородный дом на высоком берегу Гудзона с солидным участком земли вокруг университету. Так как на территории поместья был и большой пруд, то его приспособили под опытовый бассейн океанологов, небольшая лаборатория которых разместилась здесь же. Глава лаборатории доктор Уильям Донн познакомил с программой своих исследований. Меня очень заинтересовали работы, связанные с обнаружением циклонов в открытом океане геофизическими методами.

Из окна рабочего кабинета доктора Донна открывался чудесный вид на невысокие холмы, омываемые полноводной широкой рекой, покрытые нетронутыми лесами. Доктор Донн не без грусти заметил, что это место нравится многим, в том числе губернатору штата Нью-Йорк миллионеру Рокфеллеру и членам его семьи, виллы которых, к несчастью, расположены на противоположном берегу реки. Оказывается, Рокфеллеры любят нетронутый лес, а может быть, только вид его. Но здание обсерватории, единственное в округе, возвышается над лесом и, следовательно, «портит» картину «нетронутой природы».

Ценой крупных денежных субсидий Рокфеллеры добились у попечительского совета университета согласия искусственно расширить площадку перед зданием обсерватории, пересадить на нее высокие деревья, которые бы скрывали здание целиком. Работы эти уже начались тогда и велись индустриальными методами. Нет сомнений, что теперь они уже завершены и чудесный вид из окон обсерватории закрыли деревья.