Джером Биксби - На суше и на море [1970]

И все же рыбоводы не сдались. Были построены новые рыбозаводы, и в 1956 году начался эксперимент невиданных масштабов. В холодные бурные речки, впадающие в Баренцево и Белое моря, выпущены многие сотни миллионов мальков лососевых рыб. И хищная пасть океана наконец-то не смогла переварить их всех. Случилось долгожданное: горбуша, следуя своему извечному инстинкту, стала возвращаться на икрометание в «родные» речки. Были годы, когда на специальных учетных пунктах регистрировалось до пятидесяти тысяч взрослых лососей, приходивших на нерест. Правда, от пятидесяти тысяч до промыслового стада, как говорится, дистанция огромного размера. Но существует и поговорка: «Лиха беда — начало».

— Почему вы взялись за «иноземную» горбушу, когда у вас есть своя семга с таким же инстинктом возвращения?! — кричу на ухо Евсевьеву.

— Растет быстрее! — в свою очередь кричит он. — Двухлетняя семга весит сто граммов, а горбуша за год нагуливает полтора кило. И у нее икра лучше…

Вертолет все скользит над каменистой тундрой, которая то глубоко проваливается до темных озер с заснеженными берегами, то взлетает вершинами сопок почти под самые шасси. Вертолет дрожит. От вибрации поверхность воды в полиэтиленовых мешках бьет фонтанчиками. И это, вижу, очень беспокоит директора. Будь его воля, он, наверное, потребовал бы лететь с выключенным двигателем.

Посередине круглого иллюминатора — черная резиновая пробка. Она легко вынимается, и тогда в салон врывается чистый забортный воздух. Директор не возражает против воздуха: его рыбкам нужен холод.

За окном край земли. Над сопками синяя пустота, за ними тоже пустота. Догадываюсь, что это море сливается с небом. Баренцево море. Ледовитый океан. Где-то посреди простора в дальней дали темнеет силуэт траулера. А вблизи уже виден скалистый обрыв знаменитого Терского берега. С него срывается стая белых птиц, минуту реет над синей водой, затем дружно поворачивает к берегу и теряется на его белесом фоне. Глубоко внизу проплывает полоса залитого солнцем пляжа, песчаного, непривычно пустого. Потом совсем рядом мелькают серые камни на вершине. И наконец лентой битого стекла искрится нужная нам речка Типановка.

Вертолет разворачивается и осторожно касается пухлыми шинами болотистой низины. Один из пилотов спрыгивает на землю, ковыряет ее стальным щупом — тверда ли? — и машет рукой.

Глубочайшая тишина обступает нас. Душно пахнет предбанником: в низине, закрытой от ветров, парит. Но чуть повыше, на склоне сопки, лежит снег. И вода в речке такая холодная, что ломит руки.

— В самый раз температура! — кричит директор, выволакивая первый мешок.

Торопливо откинув зажимную планку, Евсевьев шагает в быстрину. И его рыбки, блеснув серебряными боками, как семена, исчезают в воде, словно куда проваливаются.

«Неужели их так быстро сносит?» — думаю я. Иду вниз по реке и вдруг вижу дно, заштрихованное черточками спинок. Горбушата борются с течением. Но уже к вечеру, как уверяет Евсевьев, они будут на огромных пастбищах, имя которым — Океан. Счастливого пути, рыбки!

Возвращайтесь большими!

Об авторе

Рыбин Владимир Алексеевич, член Союза журналистов СССР, корреспондент журнала «Советский Союз». Родился в 1926 году в Костроме. Автор выступает в различных жанрах — очерка и рассказа, фотоочерка и поэзии — во многих журналах, газетах, альманахах. Работает над книгой «Из варяг в греки» о путешествии по древнему торговому пути. В сборнике публикуется вторично.

Очерк

Заставка худ. Г. Метченко

Фото автора

Дорожный знак на обочине шоссе заставляет меня остановить автомашину. Стрелка указывает направо, в горы. «До Лушото — 21 миля». Мой коллега, сидящий рядом, многозначительно смотрит на меня. Лушото — небольшой курортный городок на севере Танзании в горах Усамбара. Во всех путеводителях это место называют не иначе как восточноафриканской Швейцарией. И до него всего каких-нибудь тридцать километров. Но нам нужно засветло добраться до Аруши. Это еще двести километров к тем тремстам, которые мы уже отмахали с утра от Дар-эс-Салама.

Ничего, успеем, решаем мы, тридцать километров не расстояние. И вот начался крутой затяжной подъем. Кажется, что размотавшийся серпантин дороги зацепился своим дальним концом за облако. Машина медленно ползет вверх, прижимаясь к стенке карниза, прорубленного в склоне горной гряды. Слева в неприятной близости от колес автомобиля отвесный обрыв. Честно говоря, мы бы повернули назад, если бы смогли развернуться. Когда же такая возможность представилась, мы уже преодолели больше половины пути.

Лушото уютно разместился в овальной неглубокой впадине, мягко осевшей в центре горного массива. Городок в одну улицу, необычайно чистый, прозрачный горный воздух, тишина, незнакомые деревья в наряде сиреневых цветов, убаюкивающее журчание небольшой речки, прохлада. Условия, явно располагающие к спокойному отдыху и хорошему аппетиту.

Без труда разыскиваем гостиницу, прилепившуюся на склоне горы.