Анатолий Мельников - Происшествие на острове Мэн (сборник)

Заведующий критическим отделом Джо Хаулетт страдал от насморка, вызванного резкими ветрами, которые часто дуют в городе осенью. Он говорил в нос, и от этого начинающий критик чувствовал себя особенно неуютно. Ему вдруг начало казаться, что он тоже ненароком простыл и у него вот-вот начнется насморк. Возникло ощущение неуверенности, которое усилилось, когда Джо дочитал его критическое исследование и заговорил:

— Во-первых, молодой человек, читатель может и не знать, что автора книги зовут Кингсли Эмис, ведь она вышла под его псевдонимом — Роберт Маркхэм. Вы же об этом скромно умалчиваете…

Неду захотелось кричать от досады — до чего сильны его «детские» привычки!

— Во-вторых, — гундосил между тем Джо Хаулетт, — книга издана больше года назад, и уважающий себя критик, даже начинающий, — он шутливо поклонился в сторону Неда, — обязан был с ней познакомиться сразу.

Джо сделал паузу, чтобы высморкаться в платок.

— В-третьих, рецензии на нее уже были напечатаны, так что вы явно опоздали. Наконец, в-четвертых, невозможно стать профессиональным критиком, прочитав одну-единственную книгу и оперируя только ее содержанием. В противном случае вы непременно упомянули бы имя Иэна Флеминга, породившего агента 007, и напомнили бы читателю, что Эмис здесь выступает как подражатель или, выражаясь научно, мистификатор. А известно ли вам, что Флеминг умер в 1964 году, а Эмис «подхватил эстафету» сразу же, так что уже в 1965 году вышло его «Досье Джеймса Бонда»?

Нед пытался что-то возразить, сказать в оправдание, что прочел уже немало, однако Джо немигающим взглядом заставил его замолчать.

— Критик обязан читать все, значительное и малозначительное, что составляет сферу его интересов. Существует презумпция того, что к моменту, когда он отважился назвать себя критиком, он прочел все, что было до этого дня написано человечеством, точнее теми, кто грамотен и талантлив.

Нед снова раскрыл рот, пытаясь что-то сказать, но редактор критического отдела продолжал:

— Вы, разумеется, понимаете, что я преувеличиваю, но только самую малость. Научитесь не отставать от других — и вы станете рядовым критиком. Если же вам удастся опередить их — вы будете ведущим, вне конкуренции. Возможно даже, вам посчастливится показать, что вы — гений, — хихикнул Джо. — А теперь берите свой опус и не появляйтесь до тех пор, пока не почувствуете, что у вас хватает на это смелости…

Урок, преподанный Неду в редакции «Литерари игземинер», вначале вызвал у него нечто вроде шока. Он вышел на Бродвей и поплелся в сторону Сентрал-парка, почти ничего не замечая по сторонам. Возле кинотеатра на Таймс-сквер к нему подошел невзрачного вида зазывала с намерением сунуть ему в руку зеленый листок с адресом какого-то притона. Нед отвернулся, а зазывала крикнул ему вслед что-то грубое. Напротив дорогого отеля с мраморными ступенями у входа Нед едва не столкнулся с немолодой, изысканно одетой дамой, которая рассматривала на тротуаре обозначенную золотой полоской «линию собственности».

Он спустился в метро под отелем «Веллингтон», не доходя до знаменитого концертного зала «Карнеги-холл», и отправился к себе на 92-ю улицу. По ошибке сел в поезд «экспресс», проскакивавший по нескольку станций кряду, и вышел на платформе 125-й улицы. Здесь над головой у него была граница Сентрал-парка и Гарлема. Нед перешел на противоположную платформу, однако снова сел не в тот поезд. Доехал до ближайшей к его дому станции по другой линии, и оттуда еще минут пятнадцать шел пешком.

Прочесть все то, что написано человечеством до сих пор… Кому такое под силу? Никто не отваживается даже приблизительно подсчитать объем написанного. А прочесть? Одно можно сказать наверняка: чтобы прочесть все книги и рукописи, не хватит одной человеческой жизни, если даже она целиком будет посвящена такой задаче.

Можно ли считать культурным человеком того, кто не читал, скажем, Сенеку? Или Платона?

Наверное, можно. А если ты не знаком с книгами Шекспира или Толстого? Тогда, наверное, нельзя.

Без этого англичанина и этого русского тебя уже будут считать — и вполне справедливо — человеком малообразованным, недостаточно культурным. А в чем заключается та неуловимая тонкость, та острая грань, по одну сторону которой ты — человек достаточно высокой культуры, а по другую — нет?

Голова раскалывается от мыслей. Но ведь все то, о чем он только что размышлял, справедливо для обычного человека, читателя. К критику с такой меркой не подойдешь. Критик, не проштудировавший Платона?.. Где же критику занять еще одну жизнь, которую он мог бы посвятить изучению всех мыслей, идей, изложенных человечеством на глине, папирусе, пергаменте, деревянных дощечках, на всевозможных сортах бумаги с тех пор, как была изобретена письменность? Независимо от того, чем писали в разные эпохи: палочками, кисточками, зубилом, гусиными перьями, «вечными» или шариковыми ручками?..

Современная цивилизация оказалась не на уровне требований, предъявляемых ею самой себе. Где-то должен быть создан центр с электронным мозгом, хранящим в памяти сведения о всех письменных источниках, созданных человечеством за всю свою историю. Эта гигантская память должна вмещать все, до единой строки. Доступ к этому богатству должен осуществляться из всех культурных центров планеты. Тогда любой человек в считанные секунды получит сведения о любом письменном источнике и, при желании, конечно, копию первоисточника.

Такова глобальная проблема. Ну, а его, Неда, частный случай? Джо Хаулетт говорил о необходимости обладать смелостью, чтобы назваться критиком. Рядовым критиком, по мысли Джо, стать трудно, но возможно. Кто же может стать критиком гениальным? Реально ли это?

«Стремись к самой высшей из доступных тебе целей. И не вступай в борьбу из-за безделиц», — так высказался современный немецкий философ Ганс Селье. Иными словами, нужно ставить себе лишь выполнимые задачи, а на остальное — не тратить времени и сил. Научиться читать быстрее — задача первоочередная. Существующие способы ускоренного чтения — лишь полумеры. Решить проблему поможет только техника.

У Неда возникла идея использовать аппарат для чтения микрофильмов, вернее, его принцип. Сам аппарат безнадежно устарел: текст остается неподвижным, а глаза бегают из стороны в сторону. Глаза сравнительно быстро устают, да еще процентов тридцать времени уходит впустую на то, чтобы перевести взгляд с конца одной строчки на начало следующей.

А что, если строку заставить двигаться? Попытки — правда, ограниченные — делаются на телевидении, в кино во время демонстрации рекламы и замысловатых заставок. Глаза останутся почти неподвижными, и, следовательно, на чтение будет тратиться меньше физической энергии.