Михаил Гаёхо - На ступеньке, бегущей вниз

– А я полагаю, что не газовая атака, а перестрелка из газовых пистолетов, – сказал возникший рядом человек с бородой и усами.

– Все же лучше, чем реальная стрельба, – сказал человек в шляпе.

– Иногда хорошо иметь с собой пистолет, хотя бы травматический, для защиты от хулиганов, – сказал человек с бородой, – но стрелять из пистолета в метро – это небезопасно для окружающих.

– А я придумал, – сказал человек в шляпе, – нужно, чтобы у людей были пистолеты, стреляющие шариками с краской. Если на человека напали, он стреляет в агрессора и метит его несмываемой краской.

– Пейнтбол, – у людей это называется пейнтбол, – сказал человек с бородой, – а пистолет, стреляющий шариками, называется маркер.

– Я предпочитаю называть его «пистолет», – возразил человек в шляпе, – это название больше соответствует предназначению. Маркер – для игры, а пистолет – для обороны. Из этого пистолета пострадавший стреляет в агрессора. Которого, окрашенного, на выходе с эскалатора встречают эти, – он подмигнул в сторону Нестора, – розовые лица под желтыми козырьками фуражек.

– Может быть, желтые лица под розовыми козырьками? – поправил его бородатый.

– Желтые, зеленые – все равно, – только козырек должен быть черный.

– Но хулиган уже успеет нанести человеку телесные повреждения, – возразил бородатый.

– Его должна остановить неотвратимость наказания.

– А если сам хулиган начнет баловаться таким пистолетом?

– Очень просто, – сказал человек в шляпе, – нужно, чтобы каждый пистолет можно было опознать по результатам выстрела и выйти на хозяина. Например, делать ствол с впрессованным вкладышем, который добавлял бы к красящему шарику микроскопическое, но достаточное для обнаружения, количество специальной смеси точно отмеренного состава, – этакую своего рода химическую метку.

– А можно интереснее сделать, – сказал человек с бородой, – стрелять не шариком, а струей из баллончика, на коротком расстоянии этого достаточно. И – внимание – нужно, чтобы часть струи отклонялась в обратную сторону, пятная самого стреляющего – то есть, обороняющегося. Это будет способствовать тому, чтобы баллончик использовался только в действительно серьезном случае. А на выходе с эскалатора желтые лица в фуражках остановят обоих и разберутся.

– Я придумал еще, – сказал человек в шляпе, – можно совместить камеры наблюдения и стреляющие краской устройства. И расставить повсюду. Так что нарушитель порядка неминуемо будет помечен. И желтое лицо, стоящее у выхода с эскалатора, сможет опознать его и принять меры.

– Правильно, – сказал человек с бородой, – еще можно изготовить специальные хлоппакеты с краской, которые, взрываясь, помечали бы цветами радуги жертву, преступника и окружающих их свидетелей.

– Вот, – человек в шляпе что-то вынул из своей шляпы и протянул Нестору, – бери.

– Что это? – спросил Нестор.

– Те самые хлоппакеты. Бери.

– Там есть лента с липучкой, – сказал бородатый, – прикрепляешь пакет на лоб, и когда тебя бьют по голове, он взрывается цветами радуги.

– И никто не уйдет неотмеченным, – сказал человек в шляпе.

– Вы думаете, что там могут побить? – Нестор посмотрел вниз.

– Мало ли что, – сказал человек.

– Нет, не хочу, – сказал Нестор.

– Нет так нет, – человек отбросил хлопушку прочь, и она весело взорвалась где-то.

А человек достал из шляпы белого кролика.

Вокруг стояли и причитали старухи, одетые в черное.

Обернулись на Нестора: «Это всё он».

Перестали причитать и плакать, и угрожающе надвигались.

– Это он! – тыкала пальцем одна, самая худая и черная.

У каждой старухи была палка, точнее сказать – клюка, а у некоторых – остро заточенный зонтик.

Уже не пальцем ткнула, клюкой. И всё в глаз норовила, в глаз.

«Это кошмар», – подумал Нестор.

Одни подступали с верхних ступенек, другие – снизу. Их было много. Они поднимали на Нестора свои палки и зонтики.

«Это кошмар». – Нестор почувствовал, что внутри холодеет, а снаружи покрывается мурашками.

Всё в глаз норовила попасть, но промахивалась.

«Это кошмар, – подумал Нестор, – но это ведь МОЙ кошмар. В конце концов, кто я здесь, тварь дрожащая или право имею?»

Топорик на петельке был у него подмышкой. Нестор достал и ударил.

И старух – тех, что оказались на пути, оказалось совсем немного.

Во сне – если это не легкий кошмар, по частям вспоминаемый утром, а настоящий, тяжелый сон, начало которого потеряно и забыто, а конец неразличим в перспективе, – во сне этом бесконечном каждое событие имеет шанс повториться, да что там – «имеет шанс», оно должно повторяться, и повторяться неоднократно.

Эту истину Нестор усвоил, и ждал повторения.

И вот, повторилось. Хотя он мог сомневаться – считать ли это повторением случая, когда она, Лиля, пробежала мимо – по лестнице вниз, в той же юбке широкой с цветами и листьями. Стуча каблучками так, словно каменные были ступеньки или как по асфальту (стук, видимо, только в воображении Нестора был, как, впрочем, и все остальное). Он хотел догнать, предостеречь от того, что внизу – где стрельба, и газовая атака, и много пар сапогов пинают железную бочку. Но остался на месте. Пробовал встать, но нога заболела в колене. С больной ногой не догнать. А когда нога прошла, то уже поздно было.

– Поздно, – сказал появившийся человек в шляпе, и добавил, помедлив. – А когда-то я мог….

Человек стоит на ступеньке эскалатора, ведущего вниз.

А внизу – яма.

Не платформа с ее ровным каменным полом, а яма прямо в том месте, где закругляется лента эскалатора. Глубокая яма, в которой дно не просматривается даже мысленно – то есть не то чтобы этого дна впрямую не было, но как-то оно не предусмотрено планом.

И все, кто спускаются вниз, в конце пути падают в эту черную яму.

Они обречены от самого того момента, как встали на ленту эскалатора.

Но у человека есть шанс изменить свою судьбу. Он может перепрыгнуть через перила – на эту, как ее называют, балюстраду, которая, впрочем, не нуждается в том, чтобы те, кто спускаются вниз, называли ее каким-нибудь словом.

Или, если не перепрыгнуть, то хотя бы перелезть, переползти, цепляясь. И стоять там, держась за столбик с рекламной картинкой, чтобы не унесло течением.

Но если уж перелез, переполз, перепрыгнул, то логичнее будет (если только пригодны здесь привычные приемы логики – индукция, дедукция и прочие инструменты отмывания истины) – логичнее будет сойти на ленту эскалатора, идущего вверх, выбрав свободное место. И люди, стоящие выше и ниже, сделают вид, что не заметили, и надзирающий голос из репродуктора не окрикнет (а мог бы, потому что перепрыгивать, перелезать, переползать – все это нарушение правил пользования метрополитеном, которые запрещают даже прислоняться к неподвижным частям этой, как ее называют, балюстрады).