Леон Грок - Две тысячи лет под водой [Затерянные миры. Том ХХI]

Он повернулся к нам спиной, как видно, не страшась никакого нападения с нашей стороны, и зашагал по дороге.

Пораженные таинственными словами, только что переведенными нашим ученым другом, мы пошли за незнакомцем.

Спутник проводника шел с фланга нашего маленького отряда, словно пастух, и пальцы одной его руки, протянутой к нам, постоянно находились в движении.

Мартен-Дюпон на ходу изложил гипотезу, объяснявшую его странное поведение:

— Этот удивительный народ, утрачивая из поколения в поколение органы зрения, наверняка приобрел дополнительное чувство, естественным образом призванное их заменить. Их привычка «ощупывать пространство» подсказывает мне, что руки безглазых людей наделены способностью «прикасаться на расстоянии», занявшей место зрения. Прибавив к этому «ощущение препятствий», которым обладают и слепорожденные на поверхности, мы легко поймем, как этим жителям тьмы удается с уверенностью ориентироваться и передвигаться, избегая опасностей. Мало того, глагол «видеть» и его производные сохранились в их языке и просто изменили значение. Они «видят» руками, если можно так выразиться…

Объяснение звучало логично. Риккарди заметил:

— Находчивое и вполне правдоподобное допущение. Но мне любопытно, что это за «закон чисел», которым они нам пригрозили?

Филолог в недоумении развел руками. Этьен проворчал:

— Мне нет дела до их законов и чувств, дополнительных или нет! Хотел бы я только знать, дадут ли нам воду и еду!

Собственно говоря, я разделял мнение шофера, но восхищался и ученым — в такую критическую минуту он способен был строить научные теории, забывая о голоде.

Мои размышления оборвались: мы подошли к большому круговому перекрестку. Насколько мы могли видеть при свете фары, к нему сходились с разных сторон дороги, напоминавшие ту, по которой мы пришли. В центре этой площади стоял большой каменный куб. Издали я принял его за фонтан и бросился вперед в надежде наконец утолить жажду.

Мои спутники, видимо, пришли к тому же выводу и побежали следом.

Каково же было наше разочарование, когда оказалось, что каменный куб замкнут со всех сторон!

Наш проводник также, хотя и с меньшей поспешностью, приблизился к кубу и трижды ударил своим посохом по его верхней грани.

К нашему глубочайшему удивлению, камень завибрировал, как хрусталь или плитка сланца, отвечая на каждый удар глухим долгим звуком.

За этими долгими звуками последовало молчание. Испытывая необъяснимую тревогу, мы безмолвно дрожали и ждали объяснений. Один из наших спутников исчез. Второй, говоривший с нами и, по-видимому, обладавший более высоким рангом, недвижно и молча стоял у каменного куба.

И вдруг, откуда ни возьмись, появилась целая толпа туземцев.

Площадь заполнили безглазые сероватые фигуры; при этом слепцы двигались очень ловко, не сталкиваясь друг с другом. Судя по всему, они следовали какому-то заранее разработанному плану.

Они обступили центральный куб и стали «ощупывать» руками наш отряд, стоявший у каменного сооружения.

«Рассмотрев» нас с помощью своего шестого чувства, все издавали удивленные восклицания.

Мало-помалу снова воцарилась тишина. Безглазые люди отошли на свои места и застыли неподвижно — лишь руки и пальцы все время оставались в движении. Я насчитал около трех сотен туземцев, окруживших нас со всех сторон.

Полетт, буквально падавшая от усталости и измученная голодом, не выдержала чудовищного напряжения. Ноги ее подкосились и она упала бы, если бы Фортис и отец не поддержали ее. Они осторожно опустили девушку на землю.

Мартен-Дюпон тотчас с живостью и страстью обратился к толпе.

По его жестам и интонациям я понял, что он просил туземцев помочь несчастной девушке.

Что-то похожее на сострадание промелькнуло на сером и угрюмом лице нашего проводника, и он в свою очередь произнес несколько слов.

— Мы принесем вам еды и питья, — перевел Мартен-Дюпон, — чтобы вы моги привести в чувство это бедное дитя и подкрепить свои силы.

Фортис и Риккарди кивками поблагодарили, все еще хлопоча над Полетт, а Этьен пробормотал:

— Самое время!.. Я уже собирался снести из револьвера полдюжины голов этих уродов.

Через минуту перед нами поставили большую глиняную амфору, полную чуть теплой, с железистым привкусом, но показавшейся нам чудесной воды, и большое блюдо с беловатыми мягкими ломтиками отваренной и подсоленной рыбы.

Пока мы с жадностью ели и пили, понемногу приходя в себя, туземцы устроили нечто вроде парламентского заседания. Оно сопровождалось жаркими спорами.

Основное содержание этих дебатов изложил нам Мартен-Дюпон.

Наш проводник — соплеменники называли его Тотисом — был председателем ассамблеи. Он объяснил собранию, как повстречал нас и как поражен был обстоятельствами нашего появления, а затем предоставил слово нескольким слушателям.

Возможно ли, что Мартен-Дюпон не все правильно понял? Как бы то ни было, эти речи, за исключением слов То-тиса, показались нам довольно путаными. Упоминались «захватчики земель» и «закон чисел»; этот халдейский термин так часто упоминался в их разглагольствованиях, что я уже научился его распознавать и без перевода нашего ученого друга.

Тотис произнес заключительную торжественную речь, а затем повернулся к нам и что-то спросил.

— Сейчас последует настоящий допрос, — быстро предупредил Мартен-Дюпон.

И он стал отвечать на вопросы Тотиса, как можно яснее и на чистейшем халдейском объясняя собравшимся, кто мы такие и откуда пришли.

Тем временем я поглядывал на ближайших туземцев — и видел на их лицах одни только недоверчивые ухмылки.

История выходцев из какого-то неведомого внешнего мира явно казалась им чрезвычайно комичной.

Тотис, вероятно, высказал общее мнение, подведя итог одной краткой фразой, вдохновившей ученого на следующее наблюдение:

— Они считают нас обманщиками и утверждают, что мы пришли из другого подземного города, чтобы отнять их земли. Они хотят применить к нам пресловутый «закон чисел», считая, что мы хорошо знакомы с его положениями.

Риккарди осенила счастливая мысль.

— Друг мой, — вы можете доказать, что мы действительно отличаемся от них. Скажите им, что у нас есть глаза, веки, которые открываются и закрываются, ресницы, брови…

Мартен-Дюпон так и сделал. Его объяснения, возможно, спасли нас от немедленной расправы, но подвергли очень неприятным прикосновениям. Желая получше разобраться в удивительном явлении, безглазые люди решили нас ощупать, и я до сих пор содрогаюсь при отвратительном воспоминании о сотнях проворных, чуть пахнущих жиром сероватых пальцев, сновавших по моему лицу и притрагивавшихся к глазам…