Генри Каттнер - Мокрая магия. Сборник рассказов.

Изобретая суставы для Дейрдре, Мальцер сотворил настоящее инженерное чудо, хотя взгляд немедленно оценивал и художественность исполнения, и понимание задачи. Металлические руки отсвечивали светлой позолотой. Они ровно и постепенно утончались от плеч к кистям и гнулись по всей длине, поскольку состояли из разной величины браслетов, выходящих один из другого, пока не разрешались миниатюрными круглыми запястьями. Кисти были едва отличимы от человеческих; их искусно выточенные, мельчайшие трубчатые секции двигались с почти природной гибкостью. Пальцы у основания были толще обычного, а их конусообразные кончики длиннее. Стопы под расширяющимися вверх браслетами щиколоток тоже были смоделированы по образцу человеческих ног. Искусно подогнанные скользящие сегменты имитировали свод и пятку, а подвижная передняя часть ступни наводила на мысль о солеретах [37] Солереты — остроконечные металлические башмаки рыцарских доспехов. средневековых доспехов. Дейрдре и сама напоминала рыцаря в латах — на руках и ногах панцирь, лицо якобы скрыто шлемом с прозрачным забралом, и кольчуга поверх мнимого туловища. Но ни одному из средневековых латников не была доступна ее легкость движений, и никто из них не мог бы похвалиться столь нечеловечески изящным телосложением — разве что витязь из иного мира или придворный Оберона обладали подобной утонченностью.

Гарриса удивили ее миниатюрные и изысканные пропорции: он ожидал увидеть неповоротливую махину вроде индустриальных роботов-автоматов. Впрочем, он тут же сообразил, что для механического мозга, управляющего их действиями, требуется куда больше места, а на мыслительных операциях Дейрдре по-прежнему лежал отпечаток непревзойденного, недоступного человечеству мастерства творца. Да, тело было сработано из металла, и весьма непритязательно, хотя он пока не знал, почему создатели выбрали именно этот образ.

Гаррис не помнил, сколько он так просидел, глядя на фигуру, расположившуюся в мягком кресле. Она не утратила прелести и, по сути, осталась все той же Дейрдре. Рассматривая ее, он наконец решился прогнать застывшую на лице настороженность. Не было смысла скрывать от нее свои чувства.

Дейрдре чуть сместилась, оперлась на подушки. Ее удлиненные руки двигались с нечеловеческой гибкостью. И если само по себе ее новое тело не вызвало у Гарриса отторжения, то эта чужеродная пластика неприятно резанула глаз, и его лицо снова окаменело. Ему показалось, что она пристально разглядывает его из-под маски.

Она медленно поднялась — очень плавно, по-змеино-му, как если бы ее тело под кольчужной сеткой состояло из таких же смыкающихся деталей, что и конечности. Гаррис ожидал и опасался неповоротливости негнущихся сочленений и никак не мог предполагать легкости движений, превосходящей естественную. Дейрдре спокойно встала и подождала, пока расправятся тяжелые сетчатые складки одежды. Кольчуга едва слышно звякнула, словно колокольчик в отдалении, и распределилась вокруг ее тела бледно-золотистыми застывшими струями.

Гаррис машинально поднялся вслед за ней. Теперь они стояли лицом к лицу, глядя друг на друга. Дейрдре никогда не сохраняла полную неподвижность — вот и сейчас она слегка покачивалась: неистребимая жизненная сила по-прежнему струилась в ее мозгу, как некогда в живом теле; вялое оцепенение было по-прежнему ей чуждо. Легкие телодвижения сообщались золотистому сетчатому платью, и оно поблескивало в лучах каминного огня. Затем она слегка склонила ровную овальную головку и рассмеялась — все тем же тихим, грудным, задушевным смехом, что и при жизни. Каждое движение, поворот, наклон так напоминали настоящую Дейрдре, что разум Гарриса вновь поддался этой всепоглощающей иллюзии. Несомненно, перед ним стояла женщина из плоти и крови — невредимая, словно восставшая из огня птица-феникс.

— Ну что, Джон, — весело обратилась она к нему мягким хрипловатым голосом, — я ли это?

Она и сама знала ответ, поэтому могла позволить себе лишнюю нотку самоуверенности.

— Потрясение постепенно забудется, вот увидишь. Со временем станет гораздо легче. Я уже почти освоилась. Правда?

Она повернулась и непринужденно прошлась по комнате прежней танцующей походкой, пока не оказалась у противоположной Зеркальной стены. Он снова стал свидетелем того, как она прихорашивается: Дейрдре пригладила гибкими металлическими руками складки кольчуги, повертелась, оглядывая себя сзади через плечо. От удачно выполненного арабеска [38] Арабеск — одна из основных поз классического танца, с поднятой и вытянутой назад ногой. складки ее тяжелой одежды заволновались, зазвенели…

Колени у Гарриса подогнулись, и он снова опустился на стул. То ли потрясение, то ли облегчение вконец лишили его сил, тогда как сама Дейрдре казалась спокойной и уверенной.

— Произошло чудо, — убежденно заявил он. — Это же ты. Но я пока не знаю, как…

Он имел в виду «без лица и тела», но предпочел не договаривать. Дейрдре ухватила мысль Гарриса и закончила ее, не подозревая, что отвечает на его невысказанный вопрос.

— Все дело в движении, — сказала она, все еще выгибаясь перед зеркалом и любуясь собой. — Смотри.

Легко и пружинисто привстав на носки, она совершила перед ним цепочку стремительных па, закончившуюся восхитительным пируэтом.

— К такому выводу мы с Мальцером пришли, когда я немного научилась усмирять свои эмоции.

Мрачные воспоминания на мгновение отразились в ее голосе, но она тут же овладела собой:

— Все это далось нелегко, зато было интересно! Джон, ты даже не представляешь, насколько это увлекательно! Мы решили, что надо придумать некое факсимиле моего прежнего образа, но построить его на совершенно иной основе. А ведь манера двигаться — второй после внешнего сходства компонент узнавания.

Легко ступая по ковру, она подошла к окну и остановилась, склонив голову. Свет сиял на ее ровном лице, огибая едва заметные очертания скул.

— К счастью, — весело продолжила Дейрдре, — я никогда не была красавицей. Впечатление достигалось за счет… не знаю — живости, наверное, и хорошей координации. Годы и годы тренировки — и все это заключено здесь, — она легонько постучала золотистыми костяшками пальцев по голове, и металл нежно зазвенел, — запечатлено в моем мозгу в виде набора схем движения. Короче, это тело — он сказал тебе? — работает исключительно за счет мозга. Электромагнитные потоки текут от одного браслета к другому, вот так. — Она повела неимоверно гибкой рукой, имитируя течение струящейся жидкости. — Эти магнитные поля у меня вместо мышц: только они скрепляют меня в единое целое, и больше ничего! Если бы на моем месте был кто-то другой, привыкший двигаться иначе, то и сами конечности изгибались бы иначе, повинуясь импульсам чужого мозга. И у меня впечатление, что я сейчас делаю то же самое, что обычно. Те же импульсы, что раньше подавались к мышцам, теперь распределяются здесь.