Жорж Блон - На суше и на море 1965

В одну секунду за борт полетели мешки с песком… Аэростат стал подниматься с невероятной быстротой… Я взглянул за борт. Внизу, на расстоянии менее тысячи футов, описывая в воздухе громадную спираль, вслед за аэростатом поднимались вверх островитяне, с каждым мгновением быстро нагоняя его».

На этом дневник обрывался.

Современники, конечно, были поражены открытиями Андре. Ведь никто до него не был на полюсе и не знал, что там: суша или море, мертвое царство или населенный людьми и животными мир? Впрочем, очень уж невероятным казалось все это! Читателей обуревали сомнения. А может быть, под воздействием тяжелых потрясений в полете Андре сошел с ума? И насколько достоверны эти дневники? Посыпались запросы об источнике.

Никто, правда, тогда не заметил, что разрешение цензуры на выход книги было дано раньше — 13 ноября 1897 года, — чем произведена надпись на дневнике, сделанная будто бы самим Андре, — 18 ноября 1897 года.

Ждали выхода в свет окончания записок Андре, Ведь издатель сообщал, что, « если позволят обстоятельства, следующие выпуски будут иллюстрированы найденными в рукописях рисунками. Второй выпуск выйдет в самом непродолжительном времени ».

Читатели не дождались опубликования всего дневника Андре: разгоревшиеся страсти были слишком велики, а запросов было слишком много, чтобы издатель с тем же спокойствием и уверениями в подлинности «чрезвычайно интересного и безусловно ценного сочинения о полярных странах» мог и дальше дурачить читателей. Кто бы мог подумать, что это был всего-навсего недобросовестный прием беллетриста, подписавшегося «переводчик А. В-ский ». В конце XIX века под таким псевдонимом в России скрывалось более десятка беллетристов.

А ведь дневник был издан громадным для того времени тиражом — десять тысяч экземпляров!

Эта книжонка, по-видимому, переполнила чашу терпения публики. Она как бы пробудилась и избавилась наконец от обычного безразличия. Шумели, спорили, возмущались…

Любители сенсаций, кажется, устыдились за свои фальшивки. Постепенно нелепые слухи прекратились, страсти поулеглись.

Миновала зима. Снова наступило лето. Истекал уже год с того времени, как воздушный шар «Орел» бесследно исчез на пути к полюсу. А от Андре не поступало больше никаких сообщений.

И о нем стали забывать. Помнили о нем только родные и близкие. Они добились того, что в августе 1898 года шведское правительство послало к Шпицбергену специальную экспедицию для поисков Андре на пароходе «Антарктида». Экспедиция особенно тщательно обследовала крайние точки архипелага на севере и востоке. Она побывала на Семи островах, где заблаговременно была создана продуктовая база для Андре, и даже высаживалась в августе 1898 года на покрытом вечным ледовым щитом юго-западном пологом берегу острова Белого.

Тем временем норвежские китобои искали Андре вдоль берегов Восточной Гренландии. А американский журналист Вальтер Уилман надеялся найти воздухоплавателей на мысе Флора в южной части Земли Франца-Иосифа.

Но нигде никаких следов!

Прошел еще год. И тут Андре как будто бы снова попытался дать знать о себе. 14 мая 1899 года к Кодла-фьорду на западном берегу Исландии прибило морским течением пробковый буек с цифрой 7. Хорошо сохранившийся текст на форменном бланке экспедиции Андре гласил:

«Брошен из шара Андре 11 июля 1897 года в 10 часов 55 минут вечера по Гринвичу под 82° северной широты и 25° восточной долготы. Мы летим на высоте 600 метров. Все благополучно. Андре, Стриндберг, Френкель».

Шестьсот семьдесят два дня понадобилось, чтобы получить столь скупое сообщение о том, что произошло с экспедицией всего через каких-нибудь девять часов после старта! А ведь из голубиной почты уже с лета 1897 года было известно, что происходило через сорок семь часов после того, как была отправлена эта записка!

Еще через четыре месяца, 11 сентября 1899 года, у Земли Короля Карла в Восточном Шпицбергене нашли пустой, без записки, буек, на котором прочли полустертую надпись: «Полярная экспедиция Андре». А еще через год, 27 августа 1900 года, на северном берегу норвежской провинции Финмаркен подобрали только что выброшенный морем пробковый буй. В нем оказалась записка на форменном бланке:

«Буй номер 4, выброшенный из шара первым. 11 июля в 10 часов вечера по Гринвичу. Наш полет идет пока хорошо. Мы находимся приблизительно на высоте 250 метров над очень неровным льдом. Погода прекрасная. Настроение отличное. Андре, Стриндберг, Френкель ».

Самое первое сообщение аэронавтов шло 1142 дня!

И это все, если не считать, что на южном берегу Исландии было выловлено еще два буйка без записок, в том числе тот, который по предварительной договоренности планировали сбросить над Северным полюсом. Правда, отголоски путешествия шведских воздухоплавателей еще многие годы доносились из глухих далей Северной Азии и Америки.

Когда Андре собирался в путь, канадское правительство разослало в отдаленные поселения Севера страны призыв помогать аэронавтам, если их туда занесет ветром. Несколько позже так же поступило российское правительство.

Но молва о полете трансформировалась. В далеких поселениях на севере Сибири передавали как страшную тайну весть, что из ссылки бежал важный революционер, по имени Андрей. За поимку его царь будто бы обещал большую награду. Но беглец — великий искусник — улетел по воздуху.

На Сахалине ссыльные каторжане будто бы видели, как по воздуху пронесся горящий шар.

А среди эскимосов Северной Америки много лет ходила легенда о том, что однажды спустился с неба шатер с тремя белыми людьми. Эскимосы приняли их за колдунов и убили. Какой-то исследователь, вспоминая сообщение китобоя о виденном близ Гренландии шаре, считал, что шведы потерпели катастрофу на Северо-Американском полярном архипелаге.

Проходили годы. Вскоре разразилась первая мировая война, нахлынули другие важные события, и люди забыли о первых аэронавтах, устремившихся на заре воздухоплавания к неведомому Северному полюсу и пропавших без вести…

Норвежская промысловая шхуна «Братвог» четвертый день шла к Земле Франца-Иосифа. В 1930 году лето в Арктике было на редкость теплое. Редели льды, и отступали на север торосистые поля.

Вечером 5 августа моторная шхуна была возле острова Белого. Его юго-западное побережье освободилось ото льда, полоса пологих скальных плит темнела вдоль края глетчера. Промысловики здесь не бывали несколько лет, и лежбища моржей оказались богатыми.