Мюррей Лейнстер - На суше и на море 1960

Когда мы ехали по железной дороге из Батума в Тифлис, Нансен то и дело подходил к окну и подолгу смотрел на проносившиеся мимо пейзажи Рионской долины. При этом у него на лице появлялось выражение досады и недоумения.

— Неужели у здешних крестьян слишком много свободной земли? — спросил он у меня.

— Наоборот, — ответил я, — здесь не хватает земли, годной для обработки.

— Тогда не понимаю, как же можно мириться с тем, что такие огромные пространства находятся под этим дурацким папоротником! Ведь здесь можно возделывать ценнейшие культуры!

Пришлось объяснить, что все это живая и яркая иллюстрация последствий колониальной политики царского самодержавия. Советская власть уже принимает меры к тому, чтобы при помощи ирригации сделать эти площади пригодными для сельского хозяйства.

— Ведь это знаменитая Колхида, — сказал я, — и большевики снова открывают страну «золотого руна»…

…В Тифлисе членов комиссии пригласили посетить строительство ЗАГЭС — Земо-Авчальской гидроэлектростанции на Куре, первенца электрификации в Грузии. Инженеры провели их по всей трассе канала, ознакомили с общей схемой сооружения.

Работы велись среди массы вышек, подъездных путей, штабелей и куч строительного материала. Здесь же крутилась и рычала почерневшая от злости мутная Кура, уже зажатая в бетонные тиски.

Слышались тревожные сигналы колокола, рабочие разбегались в разные стороны, и воздух потрясал могучий взрыв, отдававшийся тысячами эх. Рвали каменный берег, чтобы расчистить место для генераторной станции. Куски голубого базальта с визгом взлетали к небу и грузно падали в желтую стремнину реки, высоко поднимая водяные столбы.

Члены комиссии так увлеклись этим зрелищем, что не заметили исчезновения Нансена.

Оглядевшись по сторонам, я увидел вдали его высокую фигуру. Он широко шагал среди глыб кутаисского гранита, привезенного для облицовки плотины.

Услышав крики зовущих его людей, Нансен на секунду задержался, но потом, показав рукой на храм «Мцыри», венчающий гору, снова зашагал дальше.

Я поспешил вслед за ним.

Извилистая тропинка довела нас до середины горы. ЗАГЭС уже казалась кучкой карточных домиков, когда шестидесятичетырехлетний Нансен, неутомимый и стройный как юноша, остановился около озера, похожего на голубое блюдечко. Ему нужно было щелкнуть кодаком.

У монастыря нас встретил пожилой монах.

Мы очутились под мрачными сводами храма, построенного более тысячи лет назад из огромных обтесанных камней, как будто не подверженных разрушению. Купол, лишенный верхнего света, казался бездонным. Пропадая во мраке, к нему устремлялись стены, расписанные узорами старинных фресок и покрытые налетом плесени.

Посреди храма неуклюжей громадой возвышался жертвенник солнцепоклонников, построенный задолго до того, как здесь появился христианский дом молитвы.

Выйдя из храма, мы уселись на ступеньках. Огромный пес, способный разорвать матерого волка, как старый друг, подошел к Нансену и положил ему на колени свою тяжелую голову.

Монах широко раскрыл глаза.

— Ва! — вырвалось у него, — Мой Лами еще ни к одному незнакомцу не подходил с таким доверием! Клянусь солнцем, у этого человека большая и светлая душа! Собаки это чувствуют лучше, чем люди!

Я в нескольких словах объяснил ему, кто такой «этот человек» и зачем он приехал на Кавказ.

— Да, да, — растроганно бормотал монах, — Мало на свете таких хороших людей! Дай бог ему благополучно завершить свое благое дело! Наша страна так нуждается в воде!..

Мы выпили по стакану холодного светлого вина из глиняного кувшина, зарытого в землю.

— Не тот ли это монастырь, о котором так поэтично рассказывается в одной из поэм Лермонтова? — спросил у меня Нансен и, получив утвердительный ответ, попросил что-нибудь прочесть из «Мцыри». Я продекламировал:

Нансен внимательно слушал меня и одобрительно качал головой. Его добрые голубые глаза светились от удовольствия. Он сказал, что знает много русских слов, почти все понимает, а Лермонтова считает одним из лучших в мире поэтов за его мужественный стих, который очень хорошо переводится на норвежский язык. Заговорив о мужестве, мы вспомнили человека непоколебимой отваги и стойкости — Руала Амундсена, земляка и друга Нансена, который 21 мая 1925 года с пятью спутниками вылетел со Шпицбергена на двух самолетах к Северному полюсу [32] Амудсен сделал вынужденную посадку на лед, не достигнув полюса, а затем вернулся на Шпицберген. Научные результаты этой экс-диции обрабатывал Нансен. . От него давно уже не было известий, и это тревожило весь мир.

— Я спокоен за него, — сказал Нансен, — Амундсен очень опытный, осторожный и предусмотрительный человек. Он хорошо подготовился и, конечно, будет на полюсе…

Но все-таки, по словам Нансена, при исследовании полярных стран пора отказаться от собак и саней и начать применение больших дирижаблей, приспособленных для посадки на лед.

— Доктор, — сказал я ему, — вам уже немало лет, и вы прожили жизнь, полную тяжелых испытаний. Скажите, пожалуйста, чему следует приписать ваше отличное здоровье, выносливость и всегда ровное жизнерадостное настроение, о котором мне говорили ваши спутники?

— Я много работаю, — ответил Нансен, — Постоянная работа, физическая и умственная, спасает от неприятных мыслей, которые подтачивают организм, действуя на нервную систему… Кроме того, я всю жизнь занимаюсь спортом — лыжи, коньки, охота, гребной спорт и яхта… Когда мне было 17 лет, я стал чемпионом Норвегии по конькам в беге на длинные дистанции, а спустя год — побил мировой рекорд на дистанции в одну милю…

Я обратил внимание на то, что Нансен говорит о своих спортивных победах просто и скромно. «Впрочем, — тотчас пришло мне в голову, — ему ли, победителю Арктики, хвалиться своими конькобежными достижениями?»

Я узнал также, что увлечение спортом никогда не мешало его научным занятиям. Двадцати двух лет он получил степень доктора биологических наук и написал книгу о беспозвоночных.

— А что вы посоветуете в отношении ежедневного режима? — спросил я.

— Фестина ленте! — латинской пословицей ответил Нансен, — Спешите медленно!.. А кроме того, не ленитесь каждое утро принимать холодный душ, не кутайтесь без особой нужды и строго следите за ровным дыханием при любой обстановке… Вот, кажется, и все, что нужно для счастья простого человека, — с улыбкой закончил он, добавив: — Ведь счастье — это в первую очередь здоровье. Не так ли?

Сказав это, он одним быстрым и гибким движением поднялся с места.