Александр Карнишин - Вся наша жизнь [Сборник; СИ]

— …И ты решил…

— И я решил, что селянам доверия больше нет. Я запер дружинников и старосту. Я согнал всех мужиков. Медленно, без шума, отсекая улицу от улицы. Я поставил караулы на всех дорогах и вызвал вас, капитан.

У меня очень мало людей.

— Ты поступил правильно, сержант. И выводы твои совпадают с моими. А теперь, дай своим людям отдохнуть. Но не снимать доспехов, быть наготове. Сам — тоже вздремни. Мы будем ждать. Ты ведь думаешь, что вечером все должно решиться?

— Да, мой капитан, я так думаю. Вечером придут свободные. Или даже ночью.

— Ну, и правильно думаешь… Правильно, — капитан поднял голову, посмотрел на ясное небо, пошевелил с хрустом шеей. — Где вы будете, если что?

— Погода хорошая, капитан, тепло. Мы расположимся на воздухе, вот там, за домом лекаря, у пруда. Вроде, и не на виду, но зато близко к площади и близко к дружинному дому.

— Свободен, сержант. Командуй своими. Капитан отвернулся и пошел по площади, подзывая то одного, то другого из пришедших с ним, а потом отправляя людей по постам. А сержант обернулся к остановившимся чуть в стороне сопровождающим:

— Андре, Базиль, собрать всех наших. Сдать посты пришедшей смене.

У нас есть пара-тройка часов отдыха. Всех — вот туда, за тот дом с горелым крыльцом. Жан, организовать еду, питье — и туда же всё.

Марш-марш! — и сам пошагал в ту сторону, куда указывал, сняв шлем и на ходу ослабляя ремни.

— Жанжак., а ведь нам придется как-то селян выручать. Вот так все складывается…

— Вдвоем? Ну, нет, Старый. Не выйдет у нас. Видишь, патруль в селе. Много тут этих патрульных. А я все же не боец, знаешь. Да и ты… Хранители сидели на корточках за перилами колокольни, посматривая сверху на село и негромко переговариваясь. Они в первый раз в жизни оказались на самой высокой точке села, откуда видно было практически все — до самого леса на юге и до первых застав перед базой на севере. Сверху были видны посты патрульных на всех въездах в село, группа вооруженных возле дружинной избы, отдыхающую смену неподалеку от пруда. Кроме этого, по улицам прохаживались патрули. Они никого не задевали, но как-то так само собой вышло, что селян практически не было видно. Ни женщин, ни детей на улицах. Так, мелькнет кто-нибудь, пробегая к соседней избе, и опять только мерная поступь патрульных, привычно посматривающих по сторонам. Лекарь еще никак не мог опомниться от побежавших вдруг стремглав событий. Весь день получился какой-то скомканный, смятый. То этот ночной бой с кем-то неизвестным, в котором повезло остаться живым, то раненые дружинники, с которыми возился под утро, то священник и догадки учителя, то вдруг появление самого Старого, то патруль в селе… А священник-то теперь, выходит, союзник, потому что Старый сам его развязал и разговаривал с ним долго, а потом еще и чай все вместе пили. Он, священник, и повел их потом на колокольню, закрыв предварительно ворота и накинув изнутри большой тяжелый засов. Старый оценил толщину двери колокольни, уважительно пошевелив ее на черных смазанных дегтем петлях размером с воротные, похлопал рукой по кованым полосам железа, скрепляющим дерево с обеих сторон.

— Никак колокола бережешь, святой отец? — хмыкнул он.

— И колокола…, — пробормотал священник, пропуская их в дверь и снова закрывая, но уже изнутри. Засов тоже поражал своими размерами.

По существу, при закрытом засове открыть, как-то вытянуть наружу эту дверь было практически невозможно. «То-то рубили дверь ночью!»— подумал Жанжак. — «Так они могли весь день рубить — и все без толку». Прямо от двери вверх, а потом направо и дальше вдоль стен поднималась деревянная лестница со скрипучими ступенями. Удобные гладко ошкуренные перила были толщиной с руку, еще больше укрепляя деревянную колокольню. А левее, под лестницей, была еще одна небольшая дверца, тоже запертая на замок.

— Умно, — заметил Старый. — Правильно закручено… А там что?

— Кладовка это, — мотнул головой батюшка. — Ну, и это…, — он посмотрел на Старого, и тот кивнул понятливо в ответ.

— Пошли, лекарь, нам наверх, — дернул он за рукав Жанжака и первым затопал по ступенькам вверх, принюхиваясь на ходу к чему-то. Жанжак тоже несколько раз шумно втянул воздух. Ну, что…

Какое-то масло чувствуется. Знакомый запах, но только вот не вспомнить сразу — откуда. А пока — наверх. И вот они, уже отдышавшись после подъема, сидели за сплошными высокими, чуть ли не по грудь, перилами, посматривая сверху и думая каждый о своем. Старый уже не вспоминал о хранилище. Он высматривал подходы к дружинной избе и проигрывал в голове возможные ходы противника. То, что патруль, с которым всегда был нейтралитет, стал вдруг противником, его не удивляло. Он давно ждал, что ситуация, в которой вокруг села кормились и свободные, и патрульные, и его хранилище, разрешится каким-то взрывом. Тут одно только неизвестное и непонятное: кто же был в селе ночью? И как понимать этот ночной бой?

О свободных он старался не задумываться, как и о страшной посылке… «Не задумываться!» Старый еще раз осторожно выглянул сверху:

— Как думаешь, сколько их здесь?

— Полсотни, не меньше, — ответил лекарь, давно уже посчитавший в уме всех патрульных.

— А вот как думаешь, если бы наши — все разом? А?

— Трудно, Старый. Даже если все — все равно трудно. Вот вместе с сельскими если — мы могли бы справиться. Но все равно трудно. Это же патруль! — уважительно протянул лекарь. Он смотрел, вздыхая, в сторону своего дома, в распахнутую дверь которого входили и выходили патрульные. Прикидывал, что там могло сохраниться, а о чем наверняка можно забыть.

— Солнце-то садится, а? — толкнул его в бок Старый. — Часа два до темноты, так? А в темноте нашим было бы удобнее…

— Не два, а все три, пожалуй, — глянул искоса на солнце, висящее, казалось, прямо над макушками деревьев на западе лекарь. — Сначала ж сумерки, потом уж и темнота полная. В темноте, пожалуй, нам проще, да.

— Но ты понимаешь, да, что наступать на село — нельзя? Если наши отряды, все сразу, пойдут в бой, даже ночью, то слишком многих положим под заборами. Постреляют же всех еще издали. Отсюда надо помогать, изнутри.

— Вдвоем? Нет, Старый, я на такое не пойду. Я не боец, ты же сам знаешь…

— Да, знаю, знаю… Я просто размышляю. Вот, если бы как-то устроить заварушку, ударить изнутри, а наши — снаружи, то, ведь… А?

— Ну, да, конечно. А кто — изнутри?

— Вот я что и говорю: старосту надо обязательно выручать и селян.

Они теперь — ух, какие злые на патруль. Так я думаю. Снизу из люка медленно поднялся сельский батюшка, протянул им два черных больших бинокля:

— Вот, возьмите. Удобнее так будет.

— И почему я не удивлен? — Старый ловко подкрутил наводку, посмотрел, привстав, в сторону леса. — Во! Отлично! Все, как на ладони. Стоп! Он вдруг замер, напрягшись: