Валентина Журавлева - Альфа Эридана (Сборник)

Валя Петров пришёл ко мне сообщить об этом.

Он стянул с головы берет, пригладил волосы и сказал:

- Ну вот, Саня, всё решено.

Он сел в низкое кресло у стола и вытянул свои длинные ноги. Он улыбался совершенно так, как всегда. Я спросил:

- Когда?

- Через декаду. - Он сложил берет пополам и разгладил на колене. - Всё-таки назначили меня. Я было совсем потерял надежду.

- Нет, почему же, - сказал я. - Ведь ты опытный межпланетник.

Я достал из холодильника вино. Мы чокнулись и выпили.

- Мы стартуем с Цифэя, - сказал он, - Где это?

- Спутник Луны.

- Вот как, - сказал я. - Я думал, Цифэй это созвездие.

- Созвездие - это Цефей. А Цифэй по-китайски значит «старт». Собственно, это стартовая площадка для фотонных кораблей.

Он поставил рюмку на стол, надел берет и встал.

- Ладно. Я пойду.

- А Ружена? - спросил я. - Ружена знает?

- Нет, - ответил он и снова сел. - Она ещё не знает. Я ещё не говорил ей.

Мы помолчали.

- Это надолго? - спросил я. Я знал, что это - навсегда.

- Нет, не очень, - сказал он. - Собственно, мы рассчитываем вернуться через сто пятьдесят лет. Или через двести. Ваших, земных, конечно. Очень большие скорости. Почти круглое «це».

Валя задумался на минуту.

- Ладно, - сказал он. - Мне надо идти.

Но он не поднимался.

- Выпьем ещё вина, - предложил я.

- Давай.

Мы выпили ещё по рюмке.

- Что ж, - сказал он. - Перед нами был Горбовский, а перед Горбовским - Быков. Я третий. Готовятся ещё две экспедиции. Десять лет рейса, ну, от силы пятнадцать.

- Да, конечно, - сказал я. - Эйнштейновское сокращение времени и всё такое.

Он встал.

- Ты будешь провожать меня, Саня? - спросил он.

Я кивнул. Он поправил берет и пошёл к двери.

У дверей он остановился.

- Спасибо, - сказал он.

Я не ответил. Просто не мог сказать ни слова.

С Петровым на «Муромце» уходили ещё пять человек. Троих я знал - Ларри Ларсена, Сергея Завьялова и Сабуро Микими. Провожавших было человек десять. Когда до старта осталось около часа, все расселись в кают-компании. На Цифэе не было тяжести, и нас обули в ботинки с магнитными подковами. Ружена и Валя держались за руки. Ружена сильно изменилась за это время. Она похудела, глаза её стали ещё больше. Она была очень красива. Валя держал её руку в своей и улыбался.

Мне показалось, что мысленно он уже с невероятной скоростью несётся среди отдалённых звёзд. Он и Ружена молчали. Только один раз она что-то сказала вполголоса, и он погладил её по руке.

Остальные тоже молчали. Молоденькая девушка в оранжевом, провожавшая межпланетника, которого я не знал, время от времени всхлипывала.

Мне не раз приходилось провожать людей в пространство. Другим, наверное, - тоже. Но сейчас всё было по-иному. С этими шестерыми мы прощались навсегда. Я подумал, что они вернутся, когда никого из нас не останется в живых - ни меня, ни Ружены, ни девушки в оранжевом. Этих шестерых встретят наши потомки. Может быть, даже их собственные потомки.

- Ты не огорчайся, - сказал Валя громко.

- Я не огорчаюсь, - ответила Ружена.

- Это ведь очень нужно.

- Я понимаю.

- Нет, - сказал Петров. - Ты не понимаешь, Руженка. Ты совсем ничего не понимаешь. Вот и Александр не понимает. Сидит Александр и думает: «Ну зачем им это нужно?» Верно, Саня?

Он смеялся. Нет, он не угадал, о чём я думаю.

Я знал Валентина с детства и очень любил его. Но мы были разными людьми. Он всегда был немножко фанфароном и позёром. Ему всё удавалось, и он привык к этому. Он с улыбочкой шёл над пропастями. Наверное, он нравился себе такой - весёлый, небрежный и неуязвимый. Я подумал, что и через полтораста лет он сойдёт на Землю, весело улыбаясь, постукивая себя по изношенному ботинку тросточкой, вырезанной бог знает на какой планете.

В кают-компанию вошёл беловолосый загорелый юноша и сказал:

- Пора, товарищи.

Мы встали. Девушка в оранжевом громко всхлипнула. Я поглядел на Ружену и Петрова. Они обнялись, и он зарылся носом в её волосы.

- Прощай, ласонька, - сказал он.

Ружена молчала.

Она отстранилась от него и попыталась поправить причёску. Волосы не ложились.

- Иди, - сказала она. - Иди. Я не могу больше. Пожалуйста, иди. - У неё был низкий, непривычно ровный голос. - Прощай.

Он поцеловал её и попятился к выходу. Он пятился, клацая подковами по полу, и глядел на неё не отрываясь. Лицо у него было белым и губы тоже были белыми. У люка его заслонил широкий Ларри Ларсен, затем незнакомый межпланетник, которого провожала девушка в оранжевом, затем Серёжа Завьялов.

- До свидания, Руженка, - сказал Петров.

Я только позже вспомнил, что он сказал «до свидания», и подумал, что он оговорился. Когда они вышли и люк за ними захлопнулся, беловолосый юноша нажал какие-то кнопки на стене. Оказалось, что сферический потолок кают-компании служил чемто вроде стереотелеэкрана. Мы увидели «Муромца».

«Муромец» был первоклассным кораблём с прямоточным фотонным приводом на аннигиляции. Он захватывал и сжигал в реакторе космический газ, и пыль, и ещё что-то, что бывает в пространстве, и имел неограниченный запас хода. Скорость у него тоже была неограниченной - в пределах светового барьера, конечно. Он был огромных размеров, что-то около полукилометра в длину. Но мне он показался серебряной игрушкой, фужером для шампанского, повисшим в центре экрана на фоне частых звёзд.

Мы глядели на него как заворожённые. Вдруг экран осветился. Свет был очень яркий, как молния, белый с лиловым. Этот свет ослепил меня. А когда разноцветные пятна уплыли из глаз, на экране остались только звёзды.

- Стартовали, - сказал беловолосый юноша.

По-моему, он завидовал.

- Улетел, - сказала Ружена.

Она подошла ко мне, неуклюже переставляя ноги в подкованных ботинках, и положила руку на мой рукав. У неё дрожали пальцы.

- Мне очень тоскливо, Саня, - сказала она. - Я боюсь.

- Если позволишь, я буду возле тебя, - сказал я.

Но она не позволила. Мы вернулись в Новосибирск и расстались. Я сел за поэму. Мне хотелось написать большую поэму о людях, которые уходят к звёздам, и о женщине, которая осталась на прекрасной зелёной Земле. Как она стоит перед уходящим другом и говорит низким ровным голосом: «Иди. Я не могу больше. Пожалуйста, иди». А он улыбается белыми губами.

Через полгода рано утром Ружена позвонила мне.

Она была такой же бледной и большеглазой, как тогда на Цифэе. Но я подумал, что в этом виноват сиреневый оттенок, какой иногда бывает у видеоэкранов.

- Саня, - сказала Ружена. - Я жду тебя на аэродроме. Приезжай немедленно.