Джон Кэмпбелл - Из мрака ночи [Сборник]

— Подождите, — остановил я его. — Майор давайте лучше сделаем ему искусственное дыхание. Это быстрее приведет его в себя...

Майор кивнул и поднялся, кривясь, стал растирать руки.

— Костюм его очень холодньгй! — пояснил майор. Я поднес загубник кислородного баллона к лицу Боба и открыл вентиль, стараясь держать загубник так, чтобьг поток чистого кислорода бил прямо в рот несчастного.

Через десять секунд Боб закашлялся, а потом несколько раз глубоко, судорожно вздохнул. Когда его легкие наполнились кислородом, его лицо почти мгновенно стало розовым. Однако, как мне показалось, вьгдьгхать ему бьгло ничего, и тело его теперь очень быстро наполнялось кислородом. А потом, вновь закашлявшись, он попросил:

— Помогите мне сесть.

Мы усадили его, потом он с трудом поднял руку и помахал нам.

— Теперь со мной все в порядке, — объявил он.

— Слава богу... Но что же с тобой случилось? — спросил майор.

Боб не отвечал. Минуту он сидел молча. Взгляд у него был странным — голодный взгляд, так по крайней мере мне показалось. Потом он посмотрел на деревья, которые темнели у него за спиной, перевел взгляд на людей, столпившихся возле фонарей, и, в финале запрокинув голову, уставился на мириады звезд, которые сверкали, танцевали и поблескивали у него над головой в ночном, безоблачном небе.

— Я вернулся, — тихо выдавил он. А потом неожиданно вздрогнул и со страхом огляделся. — Но... я должен быть... тогда... тоже...

А потом минуту, не отводя взгляда, он смотрел на майора, и наконец едва заметно улыбнулся и, повернувшись к парочке из Дугласс инкорпорейТэд, он начал свой рассказ...

Вначале с аэропланом было все в порядке. Я стартовал и поднимался на обычном дизельном двигателе, пока не оказался на безопасной высоте, где воздух уже был достаточно разряженным и поле, которое создавала машина, не могло воздействовать на объекты на поверхности Земли... Боже! Поверхности Земли!.. Правда я не знал, насколько далеко распространяется это поле — двигатель ведь был эксперментальным, и запускать его на стенде, в ангаре было равносильно игре в русскую рулетку... На высоте в сорок пять тысяч футов я решил, что нахожусь в полной безопасности. Тогда я выключил дизельные двигатели, тем более что указатель топлива уже стоял на нуле. Тишина поразила меня. Такая тишина!..

Потом я запустил двигатель-генератор, и электрические ка-тушкиз агудели, разогреваясь. А потом... Удар поля оказался страшным... На мгновение я оказался парализован. У меня не было никаких шансов разорвать цепь, отключив экспериментальный генератор... Хотя я сразу понял, что-то пошло не так... В схему закралась какая-то ужасная ошибка. И я вынужден был сидеть в кабине и наблюдать, как индикаторы показывают совершенно невозможные данные... И еще... Я отлично понимал, что только сам смогу себе помочь, но прежде чем я сумел что-то предпринять, дела пошли еще хуже.

Стоило мне потянуться вперед, как катушки начали исчезать — они бледнели, становились призрачными, нереальными и исчезали одна за другой. А когда машина и вовсе растаяли, я на мгновение увидел синее небо. Потом, словно со стороны, я увидел, как самолет падает, и свет померк, так как Солнце, подобно ракете, пролетело по небу и исчезло. Не знаю, сколько я находился в странном состоянии, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Вокруг меня была только пустота: ни тьмы, ни света, ни какаких звезд...

Наконец окружающее стало обретать подобие реальности, Пустоту сменил странный красный свет. Я падал... Я подумал о сорока пяти тысячи футах и твердой поверхности Земли, а потом замер, скованный ужасом. Я приготовился умереть... и в тот же миг приземлился в огромный белоснежный сугроб, подкрашенный алым светом, который освещал этот мир...

Холод. Он впился в меня, словно клык дикого зверя. Это был настоящий холод. Смертоносный холод. Он ножом прошел через толстый, утепленный костюм для полетов в стратосфере и так полоснул по телу, словно я был в чем мать родила. Я дрожал так сильно, что едва смог вывернуть вентили обогрева на максимум. Вы знаете, что в этом костюме для борьбы с холодом есть контейнеры со спиртом и каталитические сетки, потому что любые электрические приборы могли создать магнитные поля, которые, в свою очередь, могли повлиять на генератор. Тогда я поблагодарил самого Господа Бога за подобную предусмотрительность. В тот момент единственное, что я понимал: я очутился в очень странном место, где страшно холодно и пустынно. А потом я совершенно неожиданно осознал, что небо надо мной совершенно черное. Чернее, чем тьма ночи, и еще... Снежное поле протянулось до самого горизонта — равнина, залитая кроваво-красным светом, и моя тень легла темно-красным пятном у моих ног. Я обернулся. С трех сторон поднимались низкие холмы, заваленные снегом, и расцвеченные красным. С четвертой стороны... Там через всю равнину протянулась стена — стена, которая могла посрамить Великую Китайскую стену. Была она кроваво-красной и блестела, словно отлитая из металла. Она протянулась от горизонта к горизонту, и я мог хорошо её рассмотреть, хотя до неё было несколько сотен футов — воздух казался совершенно прозрачным. Я выкрутил горелки своего костюма на максимум и почувствовал себя много лучше. Тут что-то заставило меня повернуть голову, и я замер. Я уставился на Солнце и сглотнул. Оно было в четыре... да что там, в шесть раз меньше Солнца, которое я знал. Оно не садилось. Оно застыло в сорока пяти градусах над горизонтом. Кроваво-красное. И мое лицо, когда я повернулся к нему, пусть даже и защищенное стеклом шлема, не ощутило никакого тепла. Лучи этого солнца не грели.

Вначале мне и в голову не приходило, что я мог покинуть Землю, оказавшись на другой планете, но теперь я засомневался в том, что все еще нахожусь на родной планете. Должно быть это была другая планета, другая звезда... Замороженная планета... Планета, где воздух обратился в снег. В какой-то момент я был совершенно в этом уверен. Замороженная планета мертвой звезды.

Уставившись в черное небо над головой, я удивился тому, что на черной чаше небес можно было разглядеть всего три десятка звезд. Тусклые, красные звезды, и одна единственная звезда, которая сильно выделялась из-за того, что сверкала очень ярко — желто-красная звезда, много ярче Солнца, — настоящее чудовище. Это было другой... мертвый... космос. Если снег и в самом деле был замороженным воздухом, то единственная атмосфера, которая могла тут существовать: атмосфера из неона и гелия. Тут не было туманной дымки, чтобы приглушить блеск звезд. Тусклое, красное Солнце не могло приглушить их свет своими лучами. Выходит, и звезды исчезли. В этот миг я окончательно пришел в себя. Я был страшно напуган.