Джон Кэмпбелл - Из мрака ночи [Сборник]

И тут я побежал. Я побежал прочь от мерцающих красных звезд в небе. В черноту мертвого города, туда, где не было ни света, ни тепла, ни жизни, ни имитации жизни... А потом что-то заставило меня остановиться. Я закрутил кислородные вентили своих баллонов, потому что хотел умереть в здравом разуме, так как знал, что никогда не вернусь...

И тут случилось невозможное...

Вот я здесь и вдыхаю воздух полной грудью. Не знаю, как я вернулся, но видимо машина с Нептуна предвидела это. Машина что-то говорила о пружине, которая срабатывает при путешествиях во времени, что-то о магнитных осях и какие-то полях...

Но я знаю только одно, я видел мертвую планету — мертвую Землю — в свете умирающих звезд. Теперь я знаю, что ждет наш мир в конце всех времен...

«Машина»«The Machine«, журнал «Astounding Stories», № 2, 1935

«Пришельцы»

«The Invaders», журнал «Astounding Stories», № 6, 1935

«Мятеж»

«Rebellion», журнал «Astounding Stories«, № 8, 1935

Когда работа была закончена, Тэл Мэйсон потянулся, собрал инструменты, поднялся в гостиную и вышел на балкон.

Солнце уже начало клониться к закату. Минут десять Тэл постоял, с печальной улыбкой глядя на знакомую картину: зеленые сады, стройные башни зданий, сверкающее серебро флаеров, гуляющие люди в разноцветных одеждах. Впереди их ждал вечер, полный отдыха и развлечений. Впрочем, таким был весь минувший день. Не будет от него отличаться и завтрашний. Зачем работать, если есть Машина?..

Тэл вернулся в гостиную и сел перед видеофоном. Тот вопросительно чирикнул.

— Лейс Фалькор, пожалуйста, — сказал Тэл.

Видеофон снова чирикнул, по матовому экрану пробежали разноцветные огни, и появилась комната Лейс. Стены из простого серебристо-серого металла, бархатно-черная, с золотистыми пятнами мебель — красивая обстановка, ничего не скажешь...

— Лейс Фалькор, вас вызывают! — послышался мелодичный голос видеофона. — Лейс Фалькор, вас вызывают!

Тут же возникла Лейс. Ее стройная фи1ура в золотисто-белом платье, казалось, плыла по воздуху.

Тэл вздохнул: у Лейс было достаточно свободного времени для того, чтобы выработать такую красивую походку. Ведь во всем остальном ей помогала Машина...

— Тэл?! — Загорелое лицо девушки засветилось в улыбке. — Привет!

—Добрый вечер, Лейс! Не думал, что застану тебя... Почему не развлекаешься вместе со всеми?

Улыбка сменилась легкой досадой.

— Надоело! Джон пристал как банный лист. Мол, поехали с ним в Калин... Вот я взяла и осталась дома. Не хочешь зайти?

— Лучше, если ты придешь ко мне. Я закончил свой последний проект. Это будет машина для полета... не для воздухоплавания или антигравитационного перемещения, а именно для полета в первоначальном смысле этого слова. Я бы хотел, чтобы ты на нее взглянула. По расчетам, она должна работать.

Лейс рассмеялась и кивнула. Экран погас.

Тэл снова вышел на балкон, посмотрел на раскинувшуюся перед домом широкую лужайку.

Там развлекались десятка два мужчин и женщин. Кое-кто нырял и плавал в бассейне; большинство же с безразличным видом лежали на траве. Их кожа отсвечивала розовым и бронзой.

Тэл раздраженно отвернулся. Он знал многих из этих людей. Их красота была поверхностной — как и разум. Они выглядели полностью довольными жизнью, и никто из них, казалось, не испытывал той неудовлетворенности, которая донимала его, Тэла Мэйсона.

Однако он знал, что даже они были не совсем довольны. Тэл был склонен к техническим наукам и потому не слишком основательно изучал историю. Зная ее, он бы давно различил признаки того, что должно случиться. Прошло уже сто пятьдесят лет с тех пор, как появилась Машина, и человечество докатилось до неизбежного. Подобное некогда произошло в Вавилоне, потом в Египте и Риме, а теперь происходило по всей Земле. Когда появилась Машина, человек освободился от всякого рода работы и предался развлечениям. Он играл в игры, пока они ему не надоели. Кое-кто развлекался и до сих пор, но большинство попросту утратили интерес к жизни. Люди же, исчерпавшие все доступные развлечения, обратились к единственному занятию, которая никогда не надоедает, — к древней игре в любовь. Тэл не анализировал руководившие ими причины, но чувствовал их неудовлетворенность, и у него возникли определенные опасения. Ведь долго так продолжаться не могло. Одной любовью сыт не будешь...

Услышав мягкое гудение приземлившегося на крыше флаера, он вернулся в гостиную. Через минуту на пороге возникла Лейс.

— Ну, где это чудовище, которое ты сделал? — она засмеялась. — И зачем?

— Просто для того, чтобы чем-то себя занять, — пожал плечами Тэл. — Знаешь, наши предки не были дураками. Оказывается, они умели летать. Они заставляли работать на полет сам воздух. Думаю, это намного удивительнее такого простого явления, как антигравитация. Естественно, она тоже позволяет летать, но представь себе, что тебя поддерживает сам воздух... — Он открыл дверь лифта, ведущего в лабораторию. — Пойдем, взглянешь на эту штуку! Она очень красива!..

Аппарат оказался небольшим — футов двадцать в длину и столько же в ширину. У него был изящный, округлых плавных очертаний фюзеляж; маленький, но достаточно мощный встроенный паровой двигатель примерно в тысячу лошадиных сил и небольшой, опутанный трубами котел. Картину завершали длинные, сужающиеся к концам крылья и колеса, которые можно убирать внутрь фюзеляжа.

— Он несколько... неуклюж, верно? — с сомнением спросила Лейс.

— Вовсе нет. Конечно, колеса и крылья выглядят странно и кажутся ненужными, но это не так. Такой аппарат не уничтожает гравитацию, все намного интереснее. Он бросает гравитации вызов, сражается с нею и побеждает. Его спроектировали примерно в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году, всего лишь за пять лет до появления Машины. В материалах говорится, что он мог летать и совершать посадку без участия человека. Его так и называли — «самолет».

— И что же тут особенного? — удивленно спросила Лейс.

— Ты не понимаешь. — Тэл погладил кромку крыла. — Самолет не похож на наши флаеры. Он не может остановиться в воздухе и медленно опуститься на землю, он должен все время двигаться вперед. Если его скорость окажется меньше шестидесяти трех миль в час, он попросту упадет. Кстати, максимальная его скорость — триста восемьдесят пять.