Морис Ренар - Тень призрака (антология)

Мучительно долго тянулось время. Мы не спускали глаз с чудовища, все еще сосавшего кровь Викерса.

Но вот, наконец, «красавец» втянул в себя окровавленный хобот, выпрямился, сдвинулся с места.

Но странно: словно угадывая в Вэне, своего смертельного врага, вампир, не спуская с лица доктора горящих зеленым огнем глаз, пополз по направлению к Вэну.

Тот вынул револьвер и прицелился, но не стрелял.

— Берегитесь, Вэн! Он хочет прыгнуть! — крикнул я в безумном ужасе, увидев, что, окончательно покинув тело Викерса, чудовище вдруг подогнуло под себя могучие мохнатые ноги.

Раздался выстрел. Следом за выстрелом — форменный взрыв. Мне кажется, я видел шарообразную молнию, заколыхавшуюся в воздухе. Шар лопнул с оглушительным треском, и какая-то непреодолимая сила швырнула меня в угол комнаты. Падая, я ударился головою об угол стола, и потерял сознание.

Я пришел в себя от холода: Вэн поливал мою голову холодною водою.

— Поднимайтесь, Бейнс! — говорил он. — Надеюсь, вы не сломали себе ни единого ребра?

— Что… с Викерсом? — пролепетал я.

— Я стащил его уже в спальню. Он дышит, но очень, очень слаб. Я уже вызвал двух моих товарищей. Вероятно, мы будем вынуждены ввести в его жилы так называемый физиологический раствор: у него колоссальная недостача крови… Но я надеюсь это все пройдет. Он на диво крепкий парень. Вывернется!

— А… вампир?

Вместо ответа Вэн показал мне на осколки битого стекла, на высаженное взрывом окно, развороченный простенок и большую круглую дыру над камином.

— Он взорвался, как… как материализированное электричество. Но об этом будем говорить после…

Кажется, мои товарищи уже приехали, и мы сейчас же займемся Викерсом.

Говорите скорее, не нужно ли вам дать чего-нибудь? Нет. Ну, так я иду…

И он ушел. А я добрался до первой попавшейся кушетки и лег.

Чтобы кончить мой странный рассказ, скажу, что Викерс, действительно, «вывернулся». Он продолжает работать, но опыты с «электрическими животными» прекратил и доклада о вампире так и не делал…

— Я имею честь просить руки мадемуазель Сюзанны де Гландев, вашей дочери.

— Тысяча извинений, дорогой мой, но… моя дочь белая…

Эти слова слетели с губ важного седеющего джентльмена и были адресованы маленькому желтому человеку, который встретил их с чисто японской невозмутимостью.

— Это из-за моего цвета? — спокойно спросил он.

— Прошу простить меня. Я хотел сказать, что моя дочь выйдет замуж только за европейца.

В узких глазках японца вспыхнуло пламя и сейчас же погасло.

— Вы мне отказываете? — сказал он несколько взволнованно. — Между тем я весьма неплохой кандидат.

— Вы были любезны самым ясным образом дать мне понять, что перед вами не устоять ни одному гражданину Сан-Франциско, будь он даже, как я, миллионер и француз. Но в таком вопросе я должен считаться только с мнением моей дочери.

— Так спросите ее.

— Я так и сделал. Она ответила… еще до вашего формального предложения. Вы, мосье Кацуга… с вами может быть брак только по расчету, а моя дочь питает отвращение к такого рода союзу.

— Хорошо, — сдержанно ответил японец. — В таком случае, я принужден отказаться…

— Это весьма благоразумно с вашей стороны, — иронически заметил француз.

— Отказаться от получения вашего согласия, — возразил Кацуга, — но вовсе не от надежды жениться на мадемуазель де Гландев. Буду действовать иным путем.

В голосе его прозвучали металлические нотки.

— Как вам угодно, — усмехнулся француз.

Кацуга вышел в вестибюль, где его поджидал гигантский слуга в ливрее.

— Могу я видеть мистера Джима Санди? — спросил японец.

Слуга подошел к телефонному аппарату.

— Я узнаю, сэр, — ответил он.

Через несколько секунд японец входил в кабинет Джима Санди, владельца одного из крупнейших состояний в Сан-Франциско, старика с пожелтевшей кожей, ввалившимися щеками и шапкой седых кудрей.

Между этим деловым человеком и японцем произошел лаконический обмен слов.

— Мистер Джим Санди?

— Иес.

— Доктор Кацуга.

— По какому делу?

— О женитьбе.

— Вздор! Не моя специальность.

— Дело идет о вашей внучке.

— Бесполезно. Всего хорошего.

— Виноват, я стою…

— …ни цента вы не стоите, раз Сюзанна вас не любит.

— Вы можете убедить ее, если узнаете…

— Хорошо. Но быстро.

— Я не буду говорить вам о долларах. Я стою больше, чем вы могли бы реализовать при всем вашем богатстве и связях. И завтра же я буду самым видным человеком в Японии, если вам или мадемуазель Сюзанне угодно, чтобы я имел титул. Для ваших дел я могу предложить свое мировое влияние. Я могу легко открыть для вашей торговли все японские рынки.

— Все?

— Спросите у меня подробности, цифры.

— Нет! Всего хорошего.

— Вы не поняли меня. Я не обманываю вас. Все, что я сказал — не блеф, а правда. Я вам докажу это.

— Не волнуйтесь. Для меня это ровно ничего не значит. Я не продаю свою внучку.

Доктор Кацуга нетерпеливо пожал плечами. В глазах его блеснул злой огонек.

— Берегитесь! — проворчал он. — Сегодня, Джим Санди, вы потеряли ваш обычный деловой нюх. Я — сильный человек, и Япония тоже имеет право на место под солнцем.

Янки расхохотался.

— Бросьте молоть вздор. Япония абсурдно мала…

— Это неверно. Она растет и ширится гораздо сильнее, чем вы полагаете; я знаю, что говорю. Вы мне отказываете. Почему? Дело вовсе не в моей расе. Мы живем в 1950 году, когда цивилизация формально уравняла в правах все расы.

— Совершенно верно: формально, — флегматически отозвался Санди.

Доктор Кацуга невольно встал в ораторскую позу.

— В переживаемое нами время, больше не существует сотен маленьких государств, которые три-четыре нации стараются опекать и эксплуатировать. Весь современный мир состоит из шести объединений: западно-европейской федерации, Соединенных Штатов обеих Америк и республик: африканской, океанийской и азиатской. Особняком стоит огромная Россия, продолжающая свой грандиозный социальный эксперимент и не претендующая ни на новые захваты, ни на доминирующую роль в концерте держав. Такова политическая карта мира.

— Правильно.

— Азиатскую республику возглавляет Япония. Она подчинила себе ослабленный бесконечными гражданскими воинами Китай, маньчжуров, тибетцев, отпавшую от Англии Индию, тонкинцев, сиамцев. От границ Сибири до индокитайских болот, от бывшей Турции до Японского моря мы переделали и обновили всю громадную территорию. Огромный союз народов Азии могуч, и Япония — мозг этого колоссального организма.

Покачивая головой, Джим Санди слушал этот курс политической географии. Потом серьезно заметил: