Джеймс Ганн - Бессмертные (сборник)

Я неохотно сел. Подойдя к нише, она открыла холодильник, вынула ветчину, несколько яиц и вареный картофель.

— Тебе не кажется странным, — спросила она, — что, куда бы ты ни приехал, на каждой планете есть свиньи, куры и картошка?

Искоса поглядывая на меня, она резала ветчину тонкими ломтиками и бросала на сковороду.

— Я этого не знал.

— Тогда поверь мне на слово. Некоторые животные и овощи типичны только для определенной планеты, но эти есть везде. И везде есть люди. Мужчины могут жениться на женщинах с других планет и иметь от них детей. Свиньи, куры, еще несколько видов с разных планет тоже могут скрещиваться, но остальные нет. Разве это не удивительно?

— Да, — ответил я, не понимая, куда она клонит.

Жареная ветчина скворчала на сковороде. На вторую сковороду девушка положила масло и разбила несколько яиц, а картофель, порезанный на мелкие кусочки, бросила к ветчине.

— Как, по-твоему, почему это так? — спросила она. Я пожал плечами.

— Думаю, есть только одно объяснение: все люди произошли с одной планеты. Перебираясь в другие места, они забирали с собой свиней, кур и картофель.

Лаури повернулась с раскрасневшимся лицом. Может, от жара плиты?

— Значит, ты понимаешь? Ведь это совершенно ясно, правда? И все же я не встретила никого, кто думал бы так. Они не верят друг другу, ненавидят чужих и нипочем не хотят признать, что у всех людей общие предки.

— И ты поешь свои песни, чтобы напомнить им об этом? — спросил я.

— Ты единственный человек, кто заподозрил меня в такой утонченности, — улыбнулась она.

Повернувшись опять к печи, она промурлыкала какую-то мелодию, а потом запела в полный голос:

— Так говорит и «Книга Пророка», — задумчиво сказала Лаури. — Конечно, другими словами, но основной принцип Церкви именно таков. Я должна была догадаться раньше. Ты уже прошел посвящение?

Я помотал головой.

Она разложила еду на две тарелки и поставила их на стол.

— И прямо из монастыря ты вышел в мир. Для тебя это, конечно, был шок.

Я ничего не ответил.

— Ну ладно, — сказала она. — Давай поедим.

Напряжение медленно спадало. Я сунул кусок в рот — ветчина оказалась превосходной, румяный картофель хрустел на зубах. Я ел с аппетитом, поглядывая через стол на Лаури, и думал, как было бы здорово каждое утро сидеть напротив нее, есть приготовленный ею завтрак, слушать ее пение, смотреть на ее лицо.

— Ты была на других планетах? — спросил я.

— Да, на нескольких.

— И везде так же плохо, как на Бранкузи?

— Плохо? — Она задумалась над этими словами. — Ты имеешь в виду тяжелый труд, жестокость, несправедливость?..

Я молча кивнул.

— На одних хуже, на других лучше, но таких мало.

— Почему? — спросил я. — Откуда в Галактике все это зло? Неужели на это воля Бога? Неужели все это для того, чтобы проверить людей, и лишь потом допустить в лучший мир? Или потому, что люди изначально злы?

Лаури покачала головой.

— Я не верю в это.

— Во что?

— Ни в то, ни в другое. Если Бог существует, вряд ли он проверяет каждого по отдельности: слишком много возни. Он мог бы сделать это безо всяких мук. И люди вовсе не злы. Они добрые, но все путают, потому что не могут понять друг друга, ибо слова не могут выразить всего и никто не может доверять даже своим близким.

— Но если люди не рождаются злыми, как же они ожесточаются?

— Они боятся, что кто-нибудь поранит их, и возводят вокруг себя стену. Строят себе крепость и сидят в ней, дрожа от страха. С ужасом думают они, что кто-нибудь ворвется в их каменный мешок, найдет их там, увидит, какие они на самом деле — голые и беспомощные. Понимаешь, тогда их можно ранить… голых и беспомощных. Мы образуем целую Галактику миров, они кружат, никогда не соприкасаясь, замкнутые в своих крепостях и одинокие, неизбывно одинокие.

— Если бы мы могли разрушить все эти стены, все разом, и если бы люди увидели друг друга — таких же людей, как и они сами, жаждущих нежности и дрожащих в ожидании удара… — Это было мучительное видение, и я умолк, зачарованный образом.

Подняв голову, я увидел, что глаза Лаури полны слез.

— Да… — прошептала она. — Это было бы чудесно. Завтрак закончился в молчании. Наконец я отодвинул тарелку и встал.

— Все было чудесно, Лаури. Я рад, что познакомился с тобой, но мне пора идти. Я и так засиделся.

— Я не отпущу тебя, пока не узнаю, куда ты идешь, — решительно заявила она.

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Попытаюсь выбраться из города. Может, спрячусь в какой-нибудь деревне.

Она покачала головой и нахмурилась.

— Тебе не удастся выехать из города незамеченным. Они нашли тебя вчера и наверняка ищут сейчас. И даже если ты выедешь, тебе не спрятаться. Крестьяне не верят чужим, они выдадут тебя.

— Город велик. Найду какое-нибудь убежище.

— Ты не знаешь ни города, ни людей. Тебе придется кому-нибудь довериться, и ты наверняка выберешь неподходящего человека. А сети уже раскинуты, и ты непременно попадешь в них.

— Но что же мне делать? — беспомощно спросил я.

— Я найду тебе безопасное место, — с энтузиазмом сказала Лаури. — И буду приносить еду. Здесь ты остаться не можешь — слишком оживленный район, но я могла бы найти место, где ты спрячешься, пока им не надоест искать. У меня есть друзья, они могут помочь…

Это было соблазнительно, но нереально.

— Нет, — решительно ответил я. — Это слишком опасно. Я не позволю тебе и дальше рисковать из-за меня.

Девушка вздохнула.

— Хорошо. Тогда у тебя только один выход: уехать с Бранкузи.

— Уехать? — повторил я; — Уехать с Бранкузи?

Она кивнула.

— Они перевернут планету вверх дном, чтобы найти тебя. Я знаю этих охотников, им нельзя возвращаться к своим хозяевам без добычи. Неудача означает смертельный приговор, поэтому они будут искать и искать. Бранкузи невелика, а Галактика огромна.

— Уехать с Бранкузи, — вслух рассуждал я. — Полететь в иной мир, где-нибудь среди звезд. Начать все сначала.

Постепенно в голове моей складывался образ будущего, разрозненные элементы составляли мозаику, и все было прекрасно. Я взмыл бы в воздух на огненных крыльях, презрительно отталкивая планету, поднимался бы все выше и выше, пока Бранкузи не стала бы маленьким голубовато-зеленым мячиком. Я оставил бы позади свою прежнюю жизнь, свои грехи и угрызения совести. Там, очищенный вечной ночью, я родился бы вновь из лона пространства в каком-нибудь новом и лучшем мире, невинный, как младенец.

— Мне нравится эта идея, — сказал я. — Очень нравится.

— Остынь, — сказала Лаури. — Это не так-то просто. Ты не можешь просто сесть на корабль и улететь. Получить место на корабле нелегко.