Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

Почти стершаяся марка изготовителя на унитазе гласила: "Джулиус, Бодейсия". Вещи, изготовленные на этой планете, обычно маркировались так неконкретно, будто любое место в мире похоже на другое, но это было и так и не так. Друидсфолл был чисто бодейсианским городом, но как главный город предателей имел и свое особое лицо. Например, эти здания, облицованные окаменевшими трупами...

К счастью, обычай теперь, когда первые формальности безрезультатно закончились, позволял Саймону держаться подальше от этих зловещих памятников и самому заботиться о крове и пропитании. Говорили, что в старых, бескорыстно дружелюбных гостиницах Друидсфолла звуки непонятных ударов и громкие крики на чужих языках - смерть ли там, любовь или торг заставляли постояльцев вздрагивать в своих постелях и вспоминать собственные грехи. Разумеется, все гостиницы таковы, но тем не менее, предатели предпочитали селиться там, а не в Домах Гильдии, принадлежавших братству: там им гарантировалось уединение и одновременно они могли чувствовать, что еще живы. Что-то мешало им вести дела в стенах, сложенных из каменных конечностей, голов и торсов людей, некоторые из которых, без сомнения, были еще живы, когда закладывался фундамент, и возводились леса.

Итак, здесь в "Скополамандре" Саймон мог спокойно ожидать следующего контакта, теперь, когда он избавился от ядов. Этот контакт - если он произойдет - должен, конечно, произойти до конца периода его неприкосновенности. Термин "карантин", пожалуй, подходил лучше.

Нет, сколь ограниченной не была его неприкосновенность, в ее реальности сомневаться не приходилось, поскольку будучи предателем с Великой Земли, Саймон имел особый статус. Великая Земля, считали бодейсианцы, не обязательно Старая Земля, но не обязательно и _н_е_ она. По крайней мере, Саймона не убьют из чистого консерватизма, хотя ни одно официальное лицо не рискнет иметь с ним дело.

Ему оставалось еще восемь дней - мрачная перспектива, так как он уже завершил все приготовления к делу, пикантность ей придавал лишь тот факт, что он до сих пор не знал официальной продолжительности дня. Ритмы Флос-Кампи не давали никаких намеков на этот счет, понятных его настроенным по Солнцу суточным ритмам. В настоящий момент, единственным светом в окне комнаты было сияние, похожее на завесу из оранжево-голубоватого пламени. Наверняка, радио, а возможно и электроснабжение, очень часто выходит из строя из-за таких сильных магнитных бурь. Это может пригодиться; он запомнил эту мысль.

Тем временем, Саймон избавился от последнего яда. Он вылил воду из амфоры в унитаз, который тут же зашипел, как дракон, только что вылупившийся из яйца, и изверг гриб холодного синего пара, от чего Саймон закашлялся. "Осторожнее!" - подумал он; сначала воду, потом кислоту, а не наоборот - я забываю элементарнейшие вещи. Нужно было использовать вино. Пора выпить, за здоровье Гроу!

Он подхватил плащ и вышел, не дав себе труда запереть дверь. У него нечего красть, кроме чести, а она в правом заднем кармане. О, и конечно, Великая Земля - она в левом. Кроме того, Бодейсия богата: невозможно повернуться, чтобы не споткнуться о груду сокровищ, редкостей тысячелетнего возраста, которые никто не разбирал уже лет сто, и даже не собирался. Никому и в голову не придет красть у бедного предателя что-нибудь меньше короля, а еще лучше, планеты.

В таверне на первом этаже к Саймону тут же подошла девица.

- Угощаешь сегодня, экселенц?

- Почему бы нет? - Он и вправду был рад встрече. Эта пышная блондинка смотрелась куда привлекательнее сухопарых женщин Почтенных, которых мода заставляла выглядеть так, будто они страдают какой-то нервной болезнью, начисто лишившей их аппетита. Кроме того, с ней не нужно вести традиционную вежливую бодейсианскую беседу, состоявшую преимущественно из сложно закрученных шуток, над которыми не принято смеяться. Поэтому вся манера бодейсианского разговора строилась так, чтобы игнорировать собеседника; дебюты были высоким искусством, но эндшпили проигрывались. Саймон вздохнул и дал знак принести рюмки.

- На тебе пряжка предателя, - сказала она, усаживаясь напротив, - но золота с деревьев немного. Ты приехал, чтобы продать нам Великую Землю?

Саймон даже глазом не моргнул; он знал, что этот вопрос всегда задают любому чужаку его профессии.

- Может быть. Я сейчас не на службе.

- Ну, конечно, нет, - серьезно сказала девушка, перебирая пальцами что-то вроде четок с двумя серебряными фаллосами. - Но все равно, желаю удачи. Мой сводный брат предатель, но ему удается отыскать на продажу только мелкие секреты - как делать бомбы и все такое. Неважная профессия; я предпочитаю свою.

- Может ему следует работать на другую страну.

- О, его страна вполне годится для продажи, но у него плохая репутация. Продавцы и покупатели не особенно ему доверяют - думаю, все дело в стиле. Кончится тем, что он продаст какую-нибудь колонию за пригоршню бобов и рыбную котлету.

- Тебе не нравится он - или его ремесло? - спросил Саймон. - В конце концов, оно не так уж отличается от твоего: человек продает то, что ему на самом деле не принадлежит, но в результате сделки, все же, кое-что имеет, если обе стороны держат язык за зубами.

- Ты не любишь женщин, - спокойно сказала девушка, будто просто констатируя факт, а не бросая вызов. - Но все в мире временно - не только девственность и доверие. Зачем жадничать? "Обладание" богатством столь же иллюзорно, как "обладание" честью или женщиной, а доставляет намного меньше удовольствия. Лучше тратить, чем копить.

- Но ведь есть и иной подход, - возразил Саймон, зажигая дурманящую палочку. Он был невольно заинтригован. Гедонизм являлся самой распространенной философией в цивилизованной галактике, но было пикантно слышать, как гулящая девица щеголяет избитыми клише с такой серьезностью. - Иначе мы не смогли бы отличить добро от зла, и плевали бы на все.

- Ты любишь мальчиков?

- Нет, это не в моем вкусе. А, ты хочешь сказать, что я не осуждаю любителей мальчиков, и что ценности, в конечном итоге, вопрос вкуса? Я так не считаю. Сочувствие постепенно проникает в нравы.

- Значит, ты не станешь совращать детей, а пытки вызывают в тебе протест. Но это твой взгляд. Некоторые мужчины не столь ограничены в подобных ситуациях. Я очень часто встречаю таких. - Рука, держащая бусы, сделала еле заметный непроизвольный жест отвращения.

- Я думаю, что ограничены _о_н_и_, а не я - большинство планет рано или поздно отправляют на виселицу своих моральных имбецилов. Но как насчет предательства? Ты не ответила на этот вопрос.

- У меня в глотке пересохло... спасибо. Предательство, ну - это искусство; но опять же, вопрос вкуса или предпочтения. Все решает стиль; поэтому мой сводный брат ни на что не годится. Если бы вкусы изменились, он процветал бы, как и я, родись я с синими волосами.