Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

И когда он увидел топоскопическую лабораторию Гильдии, он подумал, сможет ли даже сыворотка защитить его. В ней не было ни одного хоть в малейшей степени устаревшего прибора, ничего подобного Саймон не встречал даже на Великой Земле. Оборудование Экзархии, сомнений нет.

И оборудование его не разочаровало. Оно вонзилось прямо в подсознание с непреодолимым равнодушием острия, протыкающего воздушный шарик. И тут же несколько динамиков над его распростертым телом ожили многоголосой жизнью:

- Это какой-то трюк? Ни у кого, кроме Беренца, нет разрешения на перевод...

- Теперь переполненное второе "я" должно болтать и дать мне...

- Ви шаффен зи ес, зольхе энтфернунген бай унтерлихтгешвиндиг-кайт цурюкцулеген?

- ПОМНИ ТОР-ПЯТЬ!

- Пок. Пок. Пок.

- Мы так устали брести в крови, так устали пить кровь, так устали видеть кровь во сне...

Последний голос перешел в вопль, и все динамики резко отключились. Валкол, озадаченный, но еще не встревоженный, склонился над Саймоном, вглядываясь в его глаза.

- Так мы ничего не добьемся, - сказал он какому-то невидимому технику. - Ты наверно опустился слишком глубоко; ты, видимо, извлекаешь прототипы.

- Чушь. - Голос принадлежал Подстрекателю. - Прототипы звучат совершенно иначе - чему ты должен радоваться. В любом случае, мы прошли только самую поверхность коры мозга, посмотри сам.

Лицо Валкола исчезло. - Хм-м. Да, _ч_т_о_-_т_о_ не так. Может у тебя слишком широкий зонд. Попробуй еще раз.

Острие вернулось на место, и динамики возобновили свою многоголосую болтовню.

- Носентампен. Эддеттомпик. Беробсилом. Аймкаксетчок. Санбетогмов...

- Дит-люи ке ну люи ордоннон де ревенир, ан вертю де ля Луа дю Гран Ту.

- Может ему следует работать на другую страну.

- Не может ли мамочка лестница космолет нормально подумать, пока, до встречи, две ветреные папочка бутылки секунды...

- Нансима макамба йонсо какосилиса.

- У звезд нет острых лучей. Они круглые, как шарики.

Звук вновь отключился. Валкол раздраженно сказал: - Не может быть, чтобы он сопротивлялся. Ты просто что-то делаешь не так, вот и все.

Хотя вывод, сделанный Валколом, не соответствовал действительности, он явно показался Подстрекателю бесспорным. Последовала довольно долгая тишина, лишь иногда нарушаемая негромким гудением и звяканьем.

Лежа в ожидании, Саймон вдруг почувствовал постепенное облегчение в мочке левого уха, как будто слабенькое, но противоестественное давление, с которым он давно свыкся, начало уменьшаться - в точности, как будто прорвалась киста.

Это был конец. Теперь у него оставалось лишь пятнадцать минут, в течение которых топоскоп еще будет извергать белиберду - становящуюся все более связной - а уже через час перестроится и его физический облик, что уже не будет иметь ни малейшего значения.

Настало время воспользоваться последней возможностью - сейчас, прежде чем зонд проникнет сквозь кору мозга и лишит его возможности управлять своей речью сознательно. Он сказал:

- Оставь, Валкол. Я дам тебе то, что ты хочешь.

- Что? Во имя Гроу, я не собираюсь давать тебе...

- Тебе ничего не нужно мне давать; я ничего не продаю. Ты сам видишь, что эта машина не поможет тебе заполучить материал. И любая другая подобная тоже, могу добавить. Но я пользуюсь возможностью перейти на вашу сторону, по законам Гильдии, что обеспечивает мне безопасность, этого достаточно.

- Нет, - раздался голос Подстрекателя. - Это невероятно - он не испытывает мук и обманул машину; с какой стати он должен сдаваться? К тому же, секрет его сопротивляемости...

- Замолчи, - вмешался Валкол. - Меня так и подмывает спросить, не вомбис ли ты; на этот вопрос машина, без сомнения, сможет ответить. Мистер Де Кюль, я уважаю закон, но вы меня не убедили. Причину, пожалуйста?

- Великая Земля еще не все, - сказал Саймон. - Помнишь Эзра-Цзе? "Последняя измена это последнее искушение... поступить честно из ошибочного побуждения". Я лучше буду честен с тобой, а потом буду долго стараться стать честным по отношению к себе. Но только с тобой, Валкол. Зеленому Экзарху я не продам ничего.

- Понимаю. Чрезвычайно интересная сделка, согласен. Что тебе понадобится?

- Часа три чтобы прийти в себя от последствий сопротивления вашему допросу. Потом я продиктую недостающий материал. В данный момент он совершенно недоступен.

- В это я тоже верю, - с сочувствием согласился Валкол. - Ну, ладно...

- Нет, не ладно, - почти взвопил вомбис. - Эта сделка полное нарушение...

Валкол повернулся и посмотрел на существо так сурово, что оно само замолчало. И вдруг Саймон понял, что Валколу больше не нужны проверки, чтобы сделать вывод, кем является Подстрекатель.

- Я и не думал, что ты это поймешь, - сказал Валкол очень мягким голосом. - Это вопрос стиля.

11

Саймона перевели в комфортабельные апартаменты и оставили одного намного больше чем на те три часа, которые он просил. К тому времени перестройка его тела завершилась, хотя требовался по меньшей мере день, чтобы исчезли все остаточные ментальные эффекты воздействия сыворотки. Когда Верховный Предатель наконец явился в апартаменты, он даже не попытался скрыть ни свое изумление, ни свое восхищение.

- Отравитель! Великая Земля по-прежнему мир чудес. Позвольте спросить, что вы сделали со своим, э-э, перенаселенным приятелем?

- Я от него избавился, - сказал Саймон. - У нас предателей хватает и без него. Вот ваш документ; я написал его от руки, но вы можете получить топоскопическое подтверждение, когда вам будет угодно.

- Как только мои техники освоят новое оборудование - мы, конечно, застрелили этого монстра, хотя я не сомневаюсь, что Экзарх будет негодовать.

- Когда вы увидите остальной материал, вы перестанете беспокоиться о том, что думает Экзарх, - сказал Саймон. - Вы увидите, что я привез вам прекрасный союз - хотя Гроу очень колебался, прежде чем предложить его вам.

- Я начал подозревать подобное. Мистер Де Кюль - я полагаю, что вы все еще он, иначе можно сойти с ума - этот акт сдачи был самым элегантным жестом, который мне довелось видеть. Одно это убедило меня, что вы действительно Верховный Предатель Великой Земли и никто иной.

- Разумеется, я им и был, - сказал Саймон. - Но теперь, если вы позволите, я, пожалуй, готов стать кем-нибудь другим.

С учтивостью и тревогой Валкол оставил его. И очень вовремя. У Саймона появился противный привкус во рту, не имевший никакого отношения к мучениям... и, хотя никто лучше него не знал, насколько бессмысленна любая месть, неодолимые воспоминания о Джиллит.

Возможно, подумал он, и впрямь "Справедливость есть любовь" - дело не в стиле, а в духе. Он надеялся, что все эти вопросы исчезнут, когда противоядие полностью подействует, унесутся в прошлое вместе с людьми, которые сделали то, что они сделали, но они не исчезли; они были частью его самого.