Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

— Ух, ты. А не опасно давать машинам такую власть? Вдруг какая–нибудь поломка?

— Будь их всего несколько, это было бы действительно опасно; но их больше сотни, и они контролируют и ремонтируют друг друга, так что ничего подобного не произойдет. Их достоинство — здравомыслие и логика, поэтому они могут принять или отвергнуть результаты любых выборов, проведенных нами. Воля народа иногда глупа, но ни одному человеку нельзя дать власть идти против нее. А машинам можно.

Конечно, ходят рассказы о городах, чьи Отцы взбесились. Но это лишь сказки, вроде «Заблудившегося города» Пигги — они важны, хотя в них нет правды. Всегда, когда во вселенной появляется новый образ жизни, люди, принявшие его, быстро убеждаются, что он не совершенен. Конечно, они пытаются его улучшить, но всегда остается что–то, что изменить нельзя. И надежды и страхи, заостренные на этих точках, превращаются в сказки.

Например, миф Пигги. Мы в городах живем долго, но этот дар доступен не всем. Всем его получить невозможно — вселенная не сможет вместить колоссальную человеческую массу, которая накопится, если каждый сможет жить и размножаться сколь угодно долго. Миф Пигги говорит, что подобное возможно, и это неправда; а _п_р_а_в_д_а_ в нем то, что он указывает на одну из реальных причин неудовлетворенности нашим образом жизни, реальной потому, что с ней ничего нельзя поделать.

Сказка о вышедших из–под контроля Отцах Города другое дело. Насколько мне известно, подобное никогда не случалось и вряд ли возможно, но человек н_е_ л_ю_б_и_т_ получать приказы от машин, и думать, что его жизнь зависит от приговора кучи железок, а такое может случиться, потому что на борту большинства городов Отцы Города являются судом присяжных. И вот он придумывает назидательную сказку о взбесившихся Отцах Города, хотя на самом деле он рассказывает вовсе не о машинах — он предупреждает о том, что _о_н_ может взбеситься, если слишком сильно на него давить.

Вселенная в сознании жителей городов полна подобных призраков. Рано или поздно кто–нибудь расскажет тебе, что некоторые города становятся бандитами.

— Кто–то говорил мне, — признался Крис. — Но я не понял, что он имел в виду.

— Это старое земное слово. «Хобо» назывался честный кочующий работник, живущий так потому, что ему это нравилось. Бродягой назывался человек такого же типа, с той разницей, что он не работал, а жил кражами и попрошайничеством. В обществе кочующих людей и к тем и к другим относились примерно с одинаковым уважением. А бандитом назывался бродяга, кравший у других бродяг и хобо — он забирался в их котомки: мешки, в которых они носили свои немногочисленные пожитки. Такой человек везде считался изгоем.

Слух о том, что какие–то города, оказавшись в трудном положении, стали бандитами — принялись грабить других кочевников, — широко распространен. Опять же, конкретных примеров нет. Наиболее часто упоминается ГМТ, но имеющиеся в нашем распоряжении сведения о ГМТ не говорят о том, что он бандит.

Он объявлен вне закона за ужасные преступления на планете–колонии, но формально это делает его лишь бродягой. Подлым, но все же только бродягой.

— Понимаю, — медленно произнес Крис. — Это вроде историй о чокнувшихся Отцах города. Города голодают, я знаю это; и в рассказе о бандитах говорится: «А как _м_ы_ поступим, если придется туго?»

Андерсон выглядел удовлетворенным.

— Гляди–ка, — бросил он Карле. — Мне следовало стать учителем!

— Ты тут ни при чем, — сдержанно заметила Карла. — Крис думает сам. Кроме того, ты мне больше нравишься полицейским.

Сержант вздохнул с некоторым сожалением.

— Ну, ладно. Тогда я расскажу тебе последнюю сказку. Ты, конечно, слышал о веганском орбитальном форте?

— Ну, разумеется. О нем говорилось еще в курсе истории.

— Хорошо. На этот раз, речь идет о чем–то реальном. Существовал веганский орбитальный форт, которому удалось ускользнуть, и никто не знает, где он сейчас. Отцы Города говорят, что скорее всего форт погиб, когда кончились запасы, но он был чрезвычайно большой штуковиной и вполне мог уцелеть в таких обстоятельствах, которые ни один обычный город не смог бы пережить. Если ты спросишь Отцов города о вероятности, они скажут тебе, что не могут привести никаких цифр — что уже само по себе плохой признак.

На этом кончаются факты. Но им сопутствует легенда. Эта легенда гласит, что форт рыскает по торговым трассам, поглощая города — точно так же, как стрекоза ловит комаров, на лету. На самом деле, никто не видел этого форта со времен, когда была сожжена Вега, но легенда живет; каждый раз, когда исчезает город, проходит слух, сначала, что он попался в лапы бандита, потом, что его проглотил форт.

О чем речь тут, Крис? Скажи.

Крис надолго задумался и наконец сказал:

— Я несколько озадачен. Эта история не должна бы отличаться от предыдущих — символ того, чего люди боятся. Например, если мы повстречаемся в один прекрасный день с планетой, вооруженной лучше, чем мы, то они сожрут нас, как в свое время мы Вегу.

Огромный кулак Андерсона опустился на обеденный стол, заставляя тарелки подпрыгнуть.

— Совершенно верно! — восторженно воскликнул он. — Смотри–ка, Карла…

Карла протянула руки и мягко положила их на кулак сержанта.

— Дорогой, Крис еще не все сказал. Ты не дал ему закончить.

— Не дал? Но — извини, Крис. Продолжай.

— Я не знаю, закончил я или нет, — продолжил Крис, смущаясь и с запинкой. — Просто именно эта единственная сказка меня озадачивает. Она не так проста, как остальные; пожалуй, я в этом уверен.

— Продолжай.

— Ну, резонно бояться встретить кого–то, кто сильнее себя. Такое вполне может произойти. И существует реальный веганский орбитальный форт, или во всяком случае, существовал. В других сказках идет речь не о чем–то действительном, а о тех вещах, которых люди по–настоящему боятся, и о которых эти сказки _н_а _с_а_м_о_м _д_е_л_е рассказывают. Правильно?

— Да.

— Бояться форта — значит бояться реальной вещи. Но что тогда эта сказка символизирует? В конце концов, она должна быть о том же — о страхе людей перед самими собой. Она говорит: «Я устал работать, чтобы быть гражданином, устал подчиняться Земным полицейским, устал защищать город, и жить тысячу лет под начальством машин, и принимать подачки от колонистов, и еще бог знает что. Если бы у меня был мощный большой город, которым я мог бы командовать сам, следующую тысячу лет я провел бы, разбивая все вдребезги!»

Последовало долгое–долгое молчание, во время которого Крис все больше и больше убеждался, что он опять брякнул слишком много лишнего. Карла не казалась огорченной, но ее муж выглядел потрясенным и рассерженным.

— Что–то _я_в_н_о_ неладно в системе обучения, — проревел он наконец, не обращаясь ни к Карле, ни к Крису. — Сначала отпрыск Кингстон–Троопов — а теперь это. Карла! Ты мозг нашей семьи. Тебе когда–нибудь приходило в голову, что эта легенда о форте как–то связана с обучением?