Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

— Просто вы оказались у нас здесь в неудачный день. Естественно, нам нужны пробы грунта. Они очень важны, иначе мы не попросили бы доставить их сюда.

— Так почему же я не могу кому–нибудь передать их?

— Вы можете передать их мне, — вежливо предложила девушка. — Обещаю вам, что должным образом переправлю их, куда следует.

Пейдж покачал головой.

— Только не после этой нервотрепки. Я сделал все так, как меня попросила ваша фирма. И я здесь, чтобы увидеть результаты. Я брал почву во всех точках, где останавливался. Даже тогда, когда это оказывалось весьма неудобно. И множество таких же пакетиков я отправил по почте. Это лишь последние три из серии. Вы вообще–то представляете откуда доставлены эти крошки грязи?

— Извините пожалуйста, это совсем до меня не дошло. У нас сегодня очень тяжелый день.

— Два из них — с Ганимеда. А этот, последний — с Юпитера–5. Я набрал его там в тени «лачуги», той самой, где обитает группа Моста. Обычная температура на обоих спутниках примерно двести градусов ниже нуля по Фаренгейту. Не пробовали когда–нибудь отколоть ледорубом хоть что–то от почвы при такой температуре — да еще в космическом скафандре? Но я все же достал для вас почву. А теперь я хочу понять, для чего эта грязь нужна «Пфицнеру».

Девушка пожала плечами.

— Я уверена, что вам рассказали для чего. Еще до того, как вы покинули Землю.

— Предположим, что даже и так. Я знаю, что ваши люди из грязи получают лекарства. Но неужели те парни, которые доставляют вам пробы, не удостаиваются чести увидеть, как идет весь процесс? А что если «Пфицнер» получит какое–нибудь новое чудо–лекарство с помощью одной из моих проб? Неужели я не смогу даже похвастать перед своими детишками?

Поворачивающиеся двери распахнулись и в комнату просунулось приветливое лицо.

— Доктора Эббота здесь еще нет, Энн?

— Нет, мистер Ганн. Я сообщу вам сразу, как только он прибудет.

— А меня вы продержите здесь, по крайней мере, еще полтора часа, почти без выражения произнес Пейдж. Ганн быстро окинул его взглядом, посмотрев на полковничий орел на воротничке и задержав взгляд на крылатом полумесяце, приколотом над нагрудным карманом.

— Примите мои извинения, полковник, но у нас сегодня — маленький кризис, — опытно улыбаясь, пояснил он. — Как я понимаю, вы доставили нам несколько проб из космоса. Если бы вы, например, могли прийти к нам завтра, я уделил бы вам все доступное время. Но прямо сейчас…

Ганн извиняясь, быстро качнул головой и втянул ее в плечи, словно только что прокуковало двенадцать ночи и теперь ему надо куда–нибудь смыться и прилечь поспать на часок. И прежде чем дверь окончательно закрылась за ним, через нее просочился еле различимый, но ни с чем не сравнимый звук.

Где–то в лабораториях «Дж.Пфицнера и Сыновья» плакал ребенок.

Моргая, Пейдж вслушивался до тех пор, пока плач не стих. Когда же он снова посмотрел вниз, на девушку за столом, выражение ее лица заметно изменилось.

— Послушайте, — начал он. — Я не прошу вас о каком–то большом одолжении. Я не хочу знать ничего такого, что мне не положено. Все, что я хочу — это понять, как вы собираетесь обработать мои пакетики с почвой. Простое любопытство — но поддерживаемое путешествие длиною в несколько сот миллионов миль. Так будет мне позволено хоть что–то узнать, за все мои труды или нет?

— И да и нет, — спокойно ответила девушка. — Нам нужны ваши пробы. И мы согласны, что они очень интересуют нас, так как доставлены из юпитерианской системы. Если честно — это первые, полученные нами оттуда. Но нет никакой гарантии, что мы найдем в них что–то полезное.

— Неужели?

— Нет. Полковник Рассел, поверьте мне, вы — не первый человек, пришедший сюда с образцами грунта. Правда, вы — первый человек, доставивший их из–за пределов орбиты Марса. И в действительности — вы всего лишь шестой по счету пилот, доставивший пробы из мест более удаленных, чем Луна. Но совершенно определенно, вы не имеете ни малейшего понятия о том, каков объем проб, получаемых обычно нами здесь. Мы просим практически каждого пилота, каждого миссионера, каждого торговца и путешественника, каждого исследователя, каждого журналиста собирать для нас пробы грунта — везде, куда бы они не отправлялись. Прежде, чем мы открыли аскомицин, нам пришлось проверить СТО ТЫСЯЧ образчиков почвы, включая несколько сотен с Марса и почти пять тысяч с Луны. И знаете, где мы нашли микроорганизм, вырабатывающий аскомицин? На перезревшем персике, который один из наших людей подобрал в ларьке на рынке в Балтиморе!

— Наконец уловил вашу точку зрения, — вынужденно произнес Пейдж. — А кстати, я подзабыл, что такое аскомицин?

Девушка посмотрела на свой стол и переложила лист бумаги с ОДНОГО МЕСТА на ДРУГОЕ.

— Это новый антибиотик, — пояснила она. — Мы его скоро выбросим на рынок. Но то же самое я могу рассказать вам в отношении и любого другого лекарства.

— Понятно.

Тем не менее, Пейдж не был уверен, что все понял. Он слышал имя «Пфицнера» из многих, весьма неожиданных источников за время долгих месяцев, проведенных в космосе. Но насколько он мог определить, после того, как название стало привычным, каждый третий из тех, с кем Пейдж встречался на планетах — либо собирал пробы грунта для фирмы, либо знал того, кто этим занимается. Слухи, служившие единственным источником информации среди космонавтов, давали понять, что компания вовлечена в важную правительственную работу. В этом, конечно, нет ничего необычного в наш Век Обороны. Но Пейдж знал уже достаточно много, чтобы подозревать «Пфицнер» является чем–то особым. Чем–то громадным, наверное, столь же эпохальным, как и исторический Манхэттенский проект. И куда более секретным.

Дверь открылась и во второй раз пропустила Ганна, на этот раз целиком.

— Его все еще нет? — спросил он девушку. — Похоже, он все же не успеет. Жаль. Но теперь у меня есть немного свободного времени, полковник…

— Рассел, Пейдж Рассел, Армейский Космический Корпус.

— Благодарю. Если вы примете мои извинения за задержку, полковник Рассел, я рад провести вас по нашему маленькому предприятию. Кстати, мое имя Гарольд Ганн, я — вице–президент «Пфицнера», отвечающий за экспорт.

— Но в данный момент как раз я экспортирую, — заявил Пейдж, держа в руках пакетики. Ганн с благоговением взял их и положил в карман своего пиджака. — Но все же с удовольствием ознакомлюсь с лабораториями.

Ганн кивнул девушке и двери захлопнулись за ними. Полковник оказался внутри.

По крайней мере, то, что Пейдж увидел, поразило его, как он того и ожидал. Прежде всего, Ганн показал ему комнаты, где поступающие пробы классифицировались и затем распределялись по соответствующим лабораториям. В первой из них, отмеренные части проб грунта опускались в литровые колбы с дистиллированной водой, взбалтывались для равномерного распределения и затем проходили сквозь серию растворений. Полученные растворы затем вливались в экспериментальные колбы на специально наклоненных бумажных листах с агаром, и в чашки Петри, содержащие разнообразие питательных сред, которые затем помещались в инкубатор.