Нэнси Кресс - Нексус Эрдманна (сборник)

"Я знаю. Но все равно хочу. Карло — мой сын,"

"Только биологически. Гиена была бы лучшим отцом, чем ты", сказала Лиззи, и они снова покатили по все той же заезженной колее, но которой становилось тошно еще до начала.

"Только потому, что у меня более срочное дело", сказал Данило, очевидно желая еще раз пройтись по всей колее. Лиза этого не хотела. Он сделал свой выбор, и в то время Лиза даже понимала, почему он его сделал, или думала, что понимала. Судьба планеты важнее судьбы единственного ребенка, когда сама человеческая раса поставлена на карту, глобальное потепление, истощение океанов, опасные генетически измененные организмы, выпущенные в окружающую среду, уничтожение лесов, загрязнение среды, ядерная радиация, бла, бла, бла. Или, что еще хуже, не бла, бла, бла; она сама ведет дело к такому концу, занимаясь научной экологией. Но все это смотрится как-то иначе, когда вот этот настоящий ребенок находится с тобой день и ночь, нуждается в твоей заботе, прерывает твой сон и с криком требует твоей любви. Тогда понимаешь, что более срочной работы нет.

Невозможно сказать это Данило, невозможно, чтобы он это расслышал. Лиза сказала только: "Я схожу за Карло. Он у соседки, она следит за ним, пока я на работе."

"Она... она..."

"У нее есть опыт обращения с детьми-инвалидами." И добавила с яростью: "Она обходится мне в большую часть гранта и, конечно, всю стипендию, вместе с детским садом и физической терапией. Ничего не остается, чтобы пожертвовать на добрые дела."

Данило не ответил. Лиза пошла к соседке за Карло.

Сегодня был один из его хороших дней. Он засмеялся и потянулся к ней, а она припала на колени у кресла на колесиках и обняла его. Расстегнуть всю сбрую, что удерживала его, было главным предприятием. "Мама! Я нарисовал картинку!"

"Да, Лиза, погляди", сказала миссис Биллинг и показала детский рисунок голубого дерева, зеленого солнца и некой красной структуры, которая одинаково могла быть домиком или кошкой. "У него по-настоящему хорошо получается правой ногой, правда, Карло?"

"Да, получается", ответил Карло с такой невинной грандиозностью, что Лизе захотелось заплакать. Ему почти пять. На следующий год он должен пойти в школу. Как долго он сохранит эту гордость среди других людей, гораздо менее сердечных, чем миссис Биллинг или коллеги Лизы? Карло был умен, счастлив и тяжело деформирован. Обе ручки культяшками висели по бокам, лишенные всяких нервов для передачи импульсов мускулам. Голова скособочилась на сторону. Он никогда не сможет ходить. Его сияющая улыбка по ночам наполняла ее страхом за его будущее.

Данило бросил ее, сначала присоединившись к "Студентам против токсинов", а потом к "Гринпис", в тот самый день, когда родился Карло. Отец Карло возлагал вину за состояние ребенка на загрязненные почвенные воды того фабричного городка, где выросла Лиза. Вероятно, он был прав. Лиза впала в шок, что Данило покинул ее тогда, оставив с деформированным младенцем, оставив незамужней, оставив на первом курсе колледжа, разве что не в совершенно полном крахе. Эгоизм!, кричала она на него. Необходимость, отвечал он, чтобы не рождались другие такие, как Карло, все больше и больше. Это она эгоистка, что не видит этого. Он все равно что уходит на войну. Он просто разочарован, что она этого не понимает.

Ужас был в том, что она-то понимала. Но ведь именно она оставалась с Карло. Кого теперь она не променяла бы ни на что на Земле.

"Карло", сказала она, сначала сильно расточив хвалы его рисунку, "дядя Данило пришел." Ее единственное и непременное условие, при котором вообще позволено ребенку видеть Данило: он дядя, а не отец. Отцовство — это нечто такое, что делаешь, а Данило не делал этого никогда.

"Дядя Данило?" Ребенок нахмурился, пытаясь вспомнить. Прошло больше года с последнего тоже внезапного появления Данило.

"Да, твой дядя Данило. Ты вспомнишь его, когда увидишь. Пойдем, маленький."

"До свидания, миссис Биллинг!", крикнул Карло. "До завтра!"

Лиза увидела, что Данило вздрогнул, когда она вкатила Карло. Отвращение или вина? Она надеялась, что вина. "Карло, это дядя Данило."

"Хай, Карло."

"Хай! Мама, у него бырда!"

"Борода, маленький. У него борода."

"Мне можно потрогать бороду?"

Данило склонился над креслом Карло. Лиза отодвинулась, не желая стоять так близко к Данило. Но в теплом воздухе она все равно уловила его запах, вызвавший такой прилив висцеральной памяти, что она резко отвернулась. Боже, как давно это было с ней... и никогда так, как с Данило.

Лиза Джексон и Данило Аглипей. Просоленная американка из рабочего класса и богатый культурный филиппинец. Идеологические пуристы, заядлые активисты, сексуальная зависть целого кэмпуса с ее хрупкой светловолосой красотой и его экзотически смуглой интенсивностью. Если не считать того, что родители Лизы, считавшие себя солью земли и рабочим классом, выпихнули ее из семьи, когда она заговорила с ними о "гуке", богатый филиппинец поклялся, что никогда не вернется домой к отцу, который нажил деньги на эксплуатации планеты, а светловолосая красотка уже пухла от беременности, которая разрушила планы активиста так сильно, что Данило сбежал, разразившись речами.

Из этого обломка я создала жизнь, яростно напомнила себе Лиза. Диплом, Карло, интерн в Кентоне. Животные-пришельцы. Разговоры о событиях, изменяющих мир! Если Данило узнает о пришельцах... но ему знать не надо. Это ее знание, ее жизнь, и никакое дуновение мужских феромонов не отнимет этого у нее. Ни теперь, и никогда.

"Борода кажется странной", сказал Карло. Это его последнее любимое слово — странный.

"Да-да, она очень странная", сказала Лиза, и Данило взглянул на нее.

Она накормила Карло и Данило тоже (неизбежно), прочитала Карло сказку, уложила в постель. Данило молча наблюдал, сидя на стуле за столом. Когда Лиза закрыла дверь спальни, она сказала: "Теперь уходи. Мне надо работать."

"Работать? Сейчас?"

"Все время, Данило."

"И ты думаешь, будет какая-то польза от твоей работы? От изучения крошечных деталей экосистем в то время, когда эксплуататоры разрушают их на ваших глазах?"

"Вероятно, столько же, сколько и от твоего "ненасильственного сопротивления" в "Гринпис"."

"Я больше не в "Гринпис"", сказал он, и что-то мрачное в его тоне, проскользнувшее несмотря на мягкий акцент, заставило Лизу прямо посмотреть на него.

"Больше нет?"

"Нет. Ты права — ненасильственным сопротивлением не достигнешь ничего существенного. Теперь я член "Акции Земля"."

"Никогда о ней не слышала."

"Услышишь", сказал он, и снова послышался этот тон. "Лиззи, мне негде больше остановиться."

"Здесь ты не переночуешь. Видишь софу? Она раскладывается и комната становится моей спальней, и через несколько часов я ею воспользуюсь. До свидания, Данило."