Томас Диш - Щенки Земли (сборник)

– Быстрее! – торопил Святой Бернар, показывая на далекие фигуры последних любим­цев, стекавшихся к Холму Игле, вокруг которого, казалось, разрасталось сияние розоватого света. – Господа уже там,

Выбираясь из костюма, я был вынужден сбросить и половину своего мундира, а затем выскочил на карниз под окном. Слишком поздно! Со всех сторон нас окружали вооруженные Динги!

Солдаты обступали Святого Бернара, и я бросил ему свою рапиру. Он храбро отбивался от их электрических пик, но его песенка с самого начала была спета. Охранники исправи­тельной тюрьмы выламывали дверь у меня за спиной.

Какой-то офицер с рукой на перевязи (настоящий майор Уорсингтон?) обратился ко мне в мегафон:

– Лучше прыгайте с карниза, Белый Клык. У нас есть приказ взять вас живым. Охране тюрьмы его не давали.

Вдали над гребнем Холма Иглы стали подниматься в небо первые возвращавшиеся лю­бимцы. Вскоре весь небосвод наполнился их великолепными, сверкающими телами. Золотой свет невообразимой красоты заливал всю сцену; даже солдаты армии Дингов повернулись, чтобы полюбоваться зрелищем. Это напоминало мне… что-то… что-то такое, чего я никак не мог осмыслить.

Однако Святой Бернар смог.

– Страшный суд!

Господа забирали к себе любимцев точно таким способом, какой Микеланджело пред­начертал шесть веков назад на стенах Сикстинской капеллы.

Дверь позади меня рухнула на пол, и я прыгнул в плен.

Я в тюрьме Дингов – и не в переполненной, битком набитой Сен-Клу (которая при всем ее убожестве и вопиющей нищете отличалась хранимой самими стенами громадной чело­вечностью). Отнюдь нет. Высокая одиночная камера, стерильная, как операционная, лишен­ная запахов и звуков; здесь не на чем остановить взгляд: камера наполнена предвестьем. Я в ней не один. Нас со Святым Бернаром держат в заточении вместе, однако его состояние – зеркальное отражение моего, что лишь усугубляет ощущение отрезанности, одиночества, об­реченности. Будь с ним вместе даже целая толпа, было бы то же самое – осужденные на смерть всегда одиноки. Друзья не приходят постоять у виселицы.

Виселица…

Нет, давайте-ка пока оставим эту тему. Давайте поговорим о…

Святом Бернаре. Святой Бернар был повержен даже больше, чем я. Во всяком случае, его уныние было более заметным. Сначала потеряв поддержку Сворки, затем утешение, ко­торое давала ему горячо любимая Кли (последнее случилось из-за сотрудничества с презрен­ными Дингами), он стал терять волю. Он больше не реагировал на окружающее; он не пла­нировал новые побеги; он даже перестал петь.

Единственная возможность отвлечься от тревожных раздумий (я оставляю моим чита­телям возможность самим составить представление о предмете, поглощавшем все мое вни­мание) – глазеть из единственного окна камеры на полупустынную улицу глубоко внизу. Пя­тиместная виселица на переднем плане, хотя и не вполне доказательно, свидетельствовала о нахождении нашей тюрьмы в здании суда Сент-Пола, о котором с таким восторгом расска­зывал мне мой конвоир еще в самолете. Платформа виселицы на добрых два метра возвыша­лась над уровнем дорожного покрытия, а главный ствол, поддерживавший поперечины…

Мы еще вернемся к этой теме. А пока сосредоточим внимание на перспективе, откры­вавшейся позади виселицы. Весь долгий день мимо здания суда шествовали граждане – Дин-ги: женщины в длинных нескладных платьях и мужчины в костюмах из не по сезону плотной ткани. Однако их поведение было настолько уныло однообразным и скучным (большинство просто маршировали, ать-два-левой, ать-два-левой, ать-два-левой, вытягиваясь в длинные, медлительные, прямые шеренги), что я вскоре уставал на них смотреть и начинал считать проходившие мимо автомобили.

Это занятие было не таким уж скучным, как можно подумать, потому что разношерст­ные грузовики, джипы и тракторы, еще использовавшиеся Дингами (легковых автомобилей почти не было), представляли собой прекрасный материал для анализа степени разрухи. Эта процессия древних машин – грохочущая, дребезжащая, изрыгающая клубы черного дыма, двигающаяся не быстрее двадцати пяти километров в час – могла стать бесценным материа­лом для Ринтинтина. (Тому, кто не знаком с его работами, необходимо дать небольшое пояс­нение: Ринтинтин из Эроса – величайший современный создатель механических скульптур. Мне довелось присутствовать на самой первой – и единственной – демонстрации «Смерти вертолета». Это событие я, как сокровище, навсегда сохранил в памяти и с радостью дал бы его пространное описание, если бы не опасение, что в данный момент оно неуместно.)

Как правило, проезжавшие автомобили были служебными. Я понял это по знакам, ко­торые видел на столбах по пути в Шредер, намалеванных на бортах грузовиков или на флаж­ках, полоскавшихся над капотами джипов. Они напоминали геральдику армий какого-то кре­стового похода: резисторный мостик, вздыбившийся на поле собольего и красного; диод, дремлющий на четвертичном поле горностаевого и зеленого.

Уделял я некоторое внимание архитектуре Дингов, но, по правде сказать, меня непре­станно отвлекала виселица. Архитектура же виселицы на редкость проста.

По прошествии двух дней пребывания в этом преддверии ада ко мне явилась первая посетительница. Это была Жюли, но ее облик так изменился, что сперва я подумал, не переодетая ли это шпионка Динго. (Заключение чревато развитием параноидальных наклонно­стей.) На ней было платье до полу с высоким воротом и длинными рукавами, какие носили женщины Динги, а красивые волосы скрывались под топорно изготовленным пробковым шлемом – такие я видел из окна на головах некоторых прохожих.

– Жюли! – воскликнул я. – Что они с тобой сделали?

– Я была репатриирована. – У нее не хватило смелости поднять на меня взгляд, да и вся манера поведения выглядела неестественной и наводила на мысль о принуждении. Несо­мненно, это можно было отнести на счет вооруженного охранника, который следил за нами через открытую дверь.

– Ты намекаешь, что они заставили тебя…

– Никто меня не заставлял. Я просто решила стать Динго. Они не такие уж плохие, как мы думали. Далеко не все похожи на Бруно. Даже и он ничего, если познакомиться с ним по­ближе.

– Боже мой, Жюли! Тебе не стыдно?

– Ах, не расстраивайся. Я не это имела в виду. Бруно слишком влюблен в Роксану, что­бы думать еще и обо мне. Кроме того, он все еще прикован к больничной койке.

– Это не то, что имел в виду я.

Но Жюли жизнерадостно продолжала:

– Они собираются пожениться, как только он выйдет из больницы. Ну не чудесно ли это? В самолете по дороге сюда, после того как ты выпрыгнул и бросил меня, Бруно бредил и рассказал мне о себе все. Не скажу, что я многое поняла из его рассказа. Представляешь, ты ему по-настоящему понравился! Так он сказал. Он лежал на носилках, весь в бинтах. Мы все боялись, что самолет вот-вот разобьется, а он повторял: «Так меня не отделывали Бог знает с каких пор. Парень – что надо! Мы будем в одной команде – Белый Клык и я». Может быть, это был просто бред, но говорил он серьезным голосом. Он хочет, чтобы ты навестил их обоих, как только сможешь. Я объяснила ему, что это может случиться не скоро.