Яцек Дукай - Экстенса (сборник)

Вся планета советовалась над тем, как их спасти (кстати: громадный успех в средствах массовой информации), и первый совет был такой: для защиты от солнечной бури воспользоваться находящимися по курсу астероидами. Была нащупана целая группа таковых, идущая по орбите, требующая относительно небольшого замедления хода «Стрельца». Такой подход в любом отношении был верным: с проблемами необходимо справляться поочередно, начиная с самой серьезной. И так вот буксир дождался астероидов, и сел на одном из них в том месте, где — как и предполагалось — можно было бы гарантировать максимальную безопасность во время бури. Особо настроения это никому не поправило, поскольку со всей точностью уже было вычислено запоздание «Феллини», и все — во главе с четверкой из «Стрельца» — знали, что столь шустрое укрытие перед гневом Леви лишь оттянуло их экзекуцию, всего лишь на сто восемь часов. Буря грохотала в радиоприемниках — а они там, с каждой минутой, все ближе и ближе были от смерти. «Феллини» прибудет к кораблю с трупами. Живокрист чуть ли не сразу расцвел решением, очевидным для большинства обитателей Лизонне и без расчетов: чего не хватит для четверых, будет достаточным для троих. Они там, в «Стрельце», знали это с самого начала, достаточно было заглянуть им в глаза. Решение следовало принять немедленно, после чего перейти на минимальную потребность в энергии, то есть, спать… Они знали прекрасно, считали часы и минуты, правление R-L вынудил проведение непрерывной трансляции именно по той причине, чтобы путем постоянного контроля предотвратить покушения на убийство или самосуд. Эффект был таков, что несчастные, в основном, понуро молчали и лишь глядели исподлобья то один на другого, то на экраны. На Лизонне принимались ставки относительно дальнейшего развития событий: выживут или нет, кто конкретно, что их убьет, кто кого убьет, кто сломается первым и т. д. Им удалось сесть на астероиде: кто-то заработал бешеные деньги. Солнечная буря их не убила: пара человек обеднела. Измир Преду вышел из буксира на поверхность астероида и разгерметизировал свой скафандр. Что же, были и такие, которые ставили именно на это.

«Феллини» спас оставшуюся троицу. Прежде чем пересесть в корабль, они похоронили Измира в холодном, черном камне планетоида. В своей предсмертной записи, сделанной уже после выхода из шлюза, Измир просил похоронить его на этом космическом булыжнике. Тогда же он прощался с семьей и приятелями, и вручал свою душу Богу. Впоследствии, психологи анализировали всякую дрожь его голоса, каждую задержку дыхания, любую, даже самую банальную формулировку — был он вменяемым или не был, победило ли всеобщее давление, или же он принял решение вполне осознанно? Уже раньше репортеры прослеживали в обратной последовательности жизнеописания всей четверки — теперь были вытащены наверх самые ранние воспоминания семьи Измира о его детстве. Проблема заключалась в том, что это был совершенно обычный человек. Если даже учитывать, в каком контексте его теперь вспоминали — все равно, в этих искусственно порожденных ретроспекция он представал особой, ничем особенно из среднего уровня не выделяющейся. Работником он был хорошим, но его личное дело от благодарностей не лопалось. Он был практикующим католиком, только опрашиваемым вот так, сходу, сложно было найти примеры, демонстрирующие его религиозность. Преступлений или нарушений за ним никаких не числилось (в противном случае, лизонская полиция о каких-то, но знала бы). Доказательств предыдущих психических отклонений тоже не находилось. Так что же? Кем был Измир Преду, и как, собственно, назвать его поступок. Останки инженера остались на астероиде, и таким-то образом в речах комментаторов она была окрещена «Измираидой». «Стрелец» и «Феллини» провели там достаточно времени, чтобы собрать достаточно данных про рой, которых бы хватило для анализа в Астрономическом Центре; дело в том, что Ротшильд-Лярус потребовал расчета средств возврата своего буксира, для чего был нужен точный прогноз движения Измираиды, который — принимая во внимание близость звезды и хаотичную структуру роя — для бортовых компьютеров не был до конца очевидным. Но логический живокрист Центра, вопреки ожиданиям, из одного-единственного кустика, несмотря на вроде бы несложную систему уравнений, разросся на десятки метров и требовал дальнейших сведений о сопровождающих Измираиду астероидах. Это был вовсе даже и не рой, никакая ни подвижная свалка, оставшаяся после разбитого более крупного объекта — оказалось, что движется он по принудительной кривой, а взаимное положение входящих в него астероидов очень часто менялось вопреки воздействиям гравитационного поля Леви. Все указывало на наличие между модулями комплекса астероидов жесткой связи неизвестного характера. Первым ясно выразил это доктор Хоан из Центра, обессмертив тем самым свое имя; правда, все предположения, касающиеся природы этой связи, сводились к общим словам об экзотической материи или экзотической технологии (читай: Чужих; журналисты это обожали), хотя ни «Стрелец», ни «Феллини» не зарегистрировали там каких-либо феноменов известных воздействий. Тем более, интерес к Измираидам (название быстро распространилось на весь рой) возрос, так что судьба экспедиции туда была предрешена.

И такая экспедиция состоялась после очередного возврата комплекса (хотя возвращение, принимая во внимание Вектор Хоана, вовсе не был столь очевидным). Среди спонсоров предприятия были: правительство Лизонне, R-L, и CFG NASA. Это отразилось на подборе членов экипажа «Лаоса»: сказать, что подбор был рациональным — означало бы врать в глаза. В состав экипажа, среди прочих, вошел племянник вице-президента R-L, Стефана Угерцо; этот племянник был астрофизиком-любителем, но как раз умирал от меркулоза, и дядя перед смертью хотел сделать ему приятное. Тот же самый Коттер Угерцо является непосредственным источником всей аферы со святостью Измира. На третью неделю после прибытия на Измираиды он объявил всем, будто бы Измир Преду выслушал его молитвы и выпросил, чтобы болезнь отступила. Коттер, якобы, каждую ночь по корабельному времени отправлялся к могиле Измира (компьютер «Лаоса» подтвердил его выходы). И, якобы, он выздоровел в течение трех суток (диагностический автомат «Лаоса» подтвердил значительную поправку его здоровья). Еще до того, как «Лаос» возвратился на Лизонне, с осчастливленным и переполненным чувством миссии Коттером на борту, и еще до того, как специалисты подтвердили вести о чудесной ремиссии болезни (а они, в конце концов, подтвердили; Коттер же выздоровел полностью) — еще до того, как прошло пару месяцев, в орбитальных портах Лизонне уже развернулась мощная промышленность космических паломничеств. Святой Измир с Астероидов! Помню, что епископа чуть кондрашка не хватила. Естественно, в Ватикан был направлен запрос, но, тем временем, мы остались здесь сами, замкнутые в пузыре нашего горизонта событий. Я присутствовал при этом и знаю, с какой осторожностью принимались решения. Первой — практически инстинктивной — реакцией всегда была одна и та же: «Мы удерживаемся от комментариев, проблема требует подробных и свободных от нажима ожиданий исследований». Решение принять легко, труднее от него потом отказаться; в случае Церкви — это практически невозможно. В результате, мы принципиально исходим из позиции адвоката дьявола, и это верно. Мы ждем, но вот мир нас не ждет — и не успели мы оглянуться, как на Роге вырос оплаченный Стефаном Угерцо Собор.