Яцек Дукай - Экстенса (сборник)

Смита болтало из стороны в сторону по погруженному во мраке, прикрытому темным брезентом кузову краденого грузовика; одним ухом он слушал стоны и жалобы И Море Исторгло Умерших, у которого вот уже третий день ужасно болел зуб (он попытался самостоятельно вырвать его с помощью нейлоновой лески, да только порезал губы), а вторым — монотонный шепот динамика. Пришлось посвятить этому несколько часов, чтобы из всех этих, очень часто противоречивых известий сложить более-менее складный образ ситуации. Несмотря на то, что Крепкину с несколькими министрами, спрятавшимися в бункерах под Кремлем, удалось пережить взрыв бомбы, окончательный хаос охватил всю Федерацию. Цепочка передачи приказов была разорвана во многих местах, так что теперь Красная Армия вела себя как курица с отрубленной головой, то есть, она бессмысленно металась из стороны в сторону и брызгала кровью. Дошло даже до небольших стычек между отдельными ее отрядами, располагавшимися в ЕВЗ или на ее границах. Подобная ситуация часто не случается, и никому не хотелось ее пропустить: поэтому на территории всей Зоны начались бои, двинулись новые наступления, подпольные армии вышли на дневной свет. Дзидзюсь с Броньским чуть не захватили Краков; Бабодупцеву оторвало ногу, так что главнокомандующий обороной города сменился. В руки АОП перешли: Гданьск, Ольштын, Торунь, Ковно, Брест, Гродно, Замосць, Львов и Перемышль, сражения за некоторые другие города еще продолжались. Дивизии Алмасова, Руды, Гайнича и Явличуса оторвались от Восточной Пруссии, в тени которой они до сих пор скрывались, и направились поддержать восстание финнов — дело в том, что Швеция нарушила недавно подписанный договор с Россией и одновременно провела два морских десанта: один в Онежском заливе, а второй в Финском заливе, в результате чего только-только отстроенный после атомного разрушения Петербург очутился в клещах вражеских войск; к тому же шведы представили гарантии Литве и Эстонии, самозванные правительства которых как можно скорее вышли из укрытия и заявили о создании независимых республик. У Посмертцева же все удивительным образом валилось из рук. Он попытался было провести ковровые бомбардировки взбунтовавшихся городов, но, в результате дезертирства, технических неполадок и паршивой погоды удалось провести только две, да и там с российской стороны были отмечены крупные потери в живой силе и технике. Пришедший после Бабодупцева, некий Пинцов, отдав приказ взорвать Вавель, узнал о том, что более девяноста процентов взрывных зарядов были размонтированы и проданы за водку полякам его же собственными солдатами. Кохановский дорвался до радиостанции и ни с того, ни с сего заявил, что не имеет со всем этим ничего общего, что это русские его заставляли, что если бы не он, то наверняка был бы кто-то значительно хуже, что сложившаяся ситуация сами знаете какая, а сам он хотел лишь добра, и вообще — что он патриот. И ему, возможно, все бы даже сошло с рук, но он тут же начал что-то приказывать Дзидзюсю. Дзидзюсь разъярился и Кохановского расстрелял. В информационных сообщениях известия из ЕВЗ пытались занять местечко получше перед репортажами с руин Москвы и окраин, а также предсказаниями прохождения радиоактивной бури. Гроза шла на Рыбинск, Вологду, Тотьму, Котлас, Железнодорожный, на Тиман, что в результате давало новые миллионы беженцев. Ситуация становилась трагической, потому что здесь не только не было крыши над головой и лекарств, но не хватало пищи и воды; несмотря на то, что лило как из ведра, люди боялись пить дождевую воду. Понятное дело, что тут же тронулись с места конвои гуманитарной помощи — под эгидой Лиги Наций, Красного Креста, самых различных церковных организаций и фондов; не могло быть и речи о каком-либо наземном транспорте (никакому конвою до сих пор не удавалось безопасно пробраться через ЕВЗ, да и не нашлось государств, которые бы пожелали предоставить для таких конвоев военный эскорт), ни о водном (принимая во внимание шведские десанты), посему быстро родилось решение о создании воздушного моста Берлин — Рязань. Ошибка Посмертцева заключалась в том, что он заколебался и не приказал сбить первые транспортники, появившиеся в небе России. А потом было уже поздно. Иностранцы провели вторжение вначале на госпитали и пункты первой помощи, затем на временные лагеря, и наконец перехватили контроль за движением на подъездных путях к месту катастрофы, то есть, как бы там ни было, к столице государства; говоря по правде, этот контроль они создали сами, потому что до того был один сплошной хаос и сплошная блокада, но эффект был тот же самый. Телерепортеры, журналисты с радио и прессы, ученые всех мастей — вся эта стая из Вавилонской башни в мгновение ока расползлась по всей столичной области и окрестностям. Посмертцев, который дураком не был и знал, что самое главное, отменил свои недавние приказы и начал перебрасывать армию на российско-китайскую границу и на Кавказ: Пекин, правда, еще не раскачался и даже не отозвался, а вот Сын Магомета уже поспешил воспользоваться той самой ситуацией, из которой извлекали выгоду все атаманы ЕВЗ, и начал новое наступление. Империя разлезалась на глазах. И все это происходило так быстро, так гладко, что Смит никак не мог избавиться от мысли о Еврее. Это же сколько лет смазывал он руками Выжрына петли ворот, готовя их к этому моменту, чтобы те от одного легкого толчка раскрылись настежь?

(((

На символической границе Российской Республики и ЕВЗ, которую образовывал Днепр в своем нижнем течении, они бросили грузовики и вернулись в леса. Теперь они шли прямиком на запад, и каждый шаг приближал их к Польше; достаточно было взглянуть на лица выжрыновцев: эти люди жили в состоянии какого-то послебитвенного опьянения, причем, после битвы победной. На марше и на привалах они непрерывно слушали радиосообщения, чтобы потом по кругу повторять их, как рассказывают сцены из прекрасно всем известного фильма. Сын Магомета вступил в Кабул! Бабодупцев скончался от сердечного приступа! Посмертцев отступает из Финляндии! Пало Сараево! Ли Чен наконец-то выступил на север!

Первого августа пришло сообщение об отставке Крепкина. Власть перешла в руки Гумова. Вторым своим декретом (первым он поставил Крепкина перед расстрельным взводом), он отстранил Посмертцева от должности. Тот захватил самолет и смылся в Стамбул.

— Ну, это уже конец, — прокомментировал это И Море Исторгло Умерших, у которого раздуло щеку. — Хана им.

Гигант свалился, но конвульсии его громадного туловища еще сотрясали половиной континента.

Ночью над ними что-то пролетело, сбрасывая темные предметы. Ночь превратилась в свою противоположность. Не было никакого смысла скрываться или убегать: либо смерть, либо жизнь, это уж как ляжет карта. Смиту легло: жить. Утором он ходил и считал трупы, в чем у него кое-какой опыт уже был. Ксаврас же ходил и добивал смертельно раненых, оценивая на свой глаз, чьи раны смертельны, поскольку Смертушку пришлось застрелить с самого начала.