Боб Шоу - Свет былого (сборник)

Андреа взглянула на него в упор.

— Должно быть, Обри исправил, что там было не так.

— Возможно. — Инспектор угрюмо кивнул. — Если он все еще работал, он мог схватиться за карниз, когда почувствовал, что столик опрокидывается. Так он, быть может, оборвал бы карниз и все остальное, но не выпал бы из окна.

— По-моему, он уже закончил, — сказал Хачмен. — Я думаю, что, когда столик опрокинулся, он как раз собирался слезать.

— Вы оба были в комнате, когда это случилось?

— Да, но мы не смотрели в его сторону. Зазвенело стекло, и он… исчез.

Кромби-Карсон взглянул на Андреа недоверчиво.

— Насколько я понимаю, помимо математики мистер Велланд вел еще и физкультурную секцию в школе.

— Кажется, да.

— Но как раз сегодня его спортивная подготовка ему не помогла. Может быть, он много выпил?

— Нет. Он ничего не пил.

Лицо инспектора осталось бесстрастным.

— Мистер Хачмен сказал, что вы намеревались выпить вместе.

— Да, — раздраженно ответил Хачмен, — но мы отнюдь не собирались нарезаться сразу по приходу.

— Понятно. Остались лишь кое-какие формальности. — Кромби-Карсон прошелся по комнате, останавливаясь каждые два-три шага и со свистом вдыхая воздух. — Я хочу, чтобы вы оба дали письменные показания. Кроме того, вы какое-то время не должны покидать район без моего разрешения. Идемте, сержант.

Полицейские вышли из квартиры, напоследок окинув взглядом обстановку, и в тот краткий момент, пока дверь была открыта, квартира заполнилась гулом мужских голосов с лестничной площадки.

— Приятный тип, — произнес Хачмен. — Очевидно, служил раньше в колониальной полиции.

Андреа вскочила с дивана.

— Мне нужно было все им рассказать! Нужно было выдать тебя!

— Нет. Ты поступила правильно. Ради бога, не влезай в эту историю глубже. Поверь мне, очень скоро начнется такое!..

— Скоро?

— Да. Можешь мне поверить. Ты просто еще ничего не знаешь.

Выходя из квартиры, Хачмен подумал, что он ведет себя как актер дешевой мелодрамы…

Несколько человек, ждущих у дверей, окружили его, размахивая репортерскими удостоверениями, и последовали за ним к лифту. Их присутствие даже помогло ему поддерживать свою роль. Он заставил себя казаться спокойным и повторил рассказ о несчастном случае, но, когда ему удалось наконец сесть в машину, ноги его так дрожали, что он был просто не в состоянии нажать на педаль. Машина рванулась прочь от толпы людей, собравшихся у дома, и, только свернув на дорогу в Кримчерч, Хачмен заметил, что уже начало темнеть. Он уехал из дома утром, сказав Викки, что собирается поработать часок, и она ему поверила. Как раз тогда, когда они достигли крайнего предела отчаянья, она, совсем потерявшись в сложном переплетении человеческих отношений, вдруг ему поверила. А он возвращается домой в сумерках, неся с собой столько боли, сколько едва ли могут выдержать двое. Хачмен потрогал белый конверт в кармане. Что, если показать его содержимое Викки?

Знает же о нем Андреа Найт! Но убедит ли это ее? Изменит ли это что-нибудь? И имеет ли он право вовлекать ее именно сейчас, когда цепная реакция, начатая его действиями, вот-вот перейдет критический барьер? Неизбежно, неотвратимо приближается взрыв, и он будет в самом его эпицентре.

Сквозь ширму тополей дом светился теплыми огнями и выглядел до боли мирно. Хачмен припарковал машину, немного постоял на улице в неуверенности, затем вошел в дом. Всюду горел свет. Но в доме было тихо и пусто. Он прошел в гостиную, и там на каминной полке лежала написанная рукой Викки записка: «Сюда приезжала полиция: несколько раз звонили репортеры. Я слышала сообщение по радио. Я так надеялась, что была неправа относительно тебя… Дэвида я увезла. На этот раз — и сейчас я в твердом уме — между нами все кончено. В. X.»

— Может, так оно и лучше, В. X., — громко произнес Хачмен. — Может, ты поступила правильно.

Он сел и с бессмысленной тщательностью оглядел комнату. Ничто здесь не казалось особенно важным. Стены, картины на них, мебель — все выглядело нереально. Как убранство сцены, среди которого три человека какое-то время исполняли назначенные им роли. Ощутив внезапно, что он слишком долго играет свою, Хачмен поднялся и прошел в кабинет. Там оставалась еще сотня конвертов, включая и те, что предназначены для Англии. Нужно вложить письма в конверты, запечатать, наклеить марки… Он набросился на однообразную механическую работу, заставляя себя заострять внимание на мелочах, стараясь складывать листы аккуратно, наклеивать марки ровно по линии и тому подобное — все что угодно, чтобы заглушить настойчивые мысли. Попытка удавалась лишь частично, и иногда непрошенные невероятные мысли все же пробивались на первый план.

«Жена и ребенок оставили меня…

Сегодня я убил человека. Солгал при этом полиции, и меня отпустили, но я-то знаю, что я это сделал. Я не хотел этого, так получилось. Я оборвал человеческую жизнь!

Весть о моей машине распространяется по всему миру. Скоро всплеск информации достигнет границ системы и, отразившись, пойдет в обратном направлении. И в самом центре я. В самой середине взрыва, и со мной могут случиться ужасные вещи…

Моя жена и ребенок оставили меня…»

Когда работа была закончена и конверты лежали аккуратными стопками на столе перед ним, Хачмен обвел кабинет пустым взглядом, растерявшись перед необходимостью продолжать жить. Он вдруг вспомнил, что весь день ничего не ел, но мысль о приготовлении пищи показалась ему кощунственной.

Единственное, что он мог придумать, — это отвезти очередную партию конвертов куда-нибудь подальше, возможно в Лондон, и отправить. Как раз в то время, когда ему нужно было держаться потише, его занесло в заголовки газет, но тем не менее, отправляя конверты, не мешало лишний раз замести следы. Полиция знала, что он замешан в загадочном несчастном случае, но у них не было никаких оснований связывать его имя с тщательным расследованием, которое начнет служба безопасности сразу же, как только первый конверт попадет в Уайт-холл. Андреа угрожала, что расскажет обо всем полиции, но на самом деле ей просто хотелось как можно скорее отмежеваться от всей этой истории. С ее стороны опасность, пожалуй, не угрожает.

Хачмен принес из машины свой чемоданчик и набил его конвертами. Погасив свет, он вышел из дома в сырую темноту и запер дверь. «Сила привычки, — подумал он. — Что здесь красть?» Он кинул чемоданчик на переднее сиденье и уже собирался сесть за руль, но тут, отбрасывая прыгающие тени, по дороге ударил свет фар.

За пеленой света возник черный «седан» и, шурша шинами по гравию, остановился около него. Из машины вышли три человека, но Хачмен не мог разглядеть их из-за света фонаря, направленного ему в глаза. Он изо всех сил пытался подавить страх.