Эрик Расселл - Часовые Вселенной

Скала была частью высокого плато, вздымавшегося на четыреста футов над лесом. У ее подножья бурлил извилистый ручеек, окаймленный валунами и мелкой галькой. В скале неподалеку от берега виднелось отверстие, служившее входом в узкую глубокую пещеру.

В нее и перенесли тридцать дюралевых цилиндров, выгруженных из кормового отсека корабля, аккуратно составив их у дальней стены крышками вверх — так, чтобы Моури мог легко разобрать оттиснутые на них номера. Закончив работу, двенадцать членов экипажа с обезьяньим проворством вскарабкались вверх по лестнице, которую тут же втянули за собой. Офицер помахал Моури рукой из открытого люка и крикнул на прощание.

— Задай им перцу, сынок!

Дюзы корвета фыркнули пламенем, и поток раскаленного воздуха взъерошил вершины деревьев на целую милю вокруг. Это был дополнительный, но неизбежный риск. Листья могли обуглиться, завять или изменить цвет — для патрульного самолета это послужит гигантской стрелкой, указывающей на место посадки. Корабль удалялся, быстро набирая скорость; он двигался над самой землей — сначала прямо, потом, следуя за изгибом долины, повернул к северу.

Провожая его глазами, Моури догадывался, что корвет еще не скоро выйдет в открытый космос. Ради его безопасности капитан пойдет на дополнительный риск — корвет увидят в небе над несколькими городами и особо важными военными объектами Джеймека. Если повезет, с помощью этой тактики им удастся убедить противника в том, что земной корабль занимается аэрофотосъемкой и не собирается высаживать десант.

Клюнут ли сири на подобный трюк, станет ясно днем, а сейчас только занимался рассвет. Если начнется прочесывание местности с воздуха, значит, несмотря на все ухищрения, у врага возникли подозрения. Впрочем, охота может начаться и в другом месте, вне поля его зрения и слуха.

Взглянув на темневший за ручьем лес, Моури решил, что пробираться по таким дебрям в полумраке не стоит. Он сел на валун и, ожидая восхода солнца, бросил взгляд в ту сторону, куда улетел корабль. Пожалуй, даже за мешок бриллиантов он не согласился бы оказаться сейчас на месте капитана корвета. Но, возможно, сам капитан не захотел бы поменяться с ним и за два мешка.

Через час он забрался в пещеру, открыл контейнер и вынул из него изрядно потертый кожаный чемодан, в сирианском происхождении которого не усомнился бы ни один эксперт. И неудивительно — ведь это был его собственный чемодан, купленный в Машаме на Диракте много лет назад.

Легко перепрыгнув через ручей, Моури вошел в лес и направился на запад, время от времени проверяя направление по карманному компасу. Против ожидания лес оказался не таким уж непроходимым и идти было сравнительно легко. Огромные деревья росли близко друг к другу, их кроны переплетались, образуя плотный навес, в просветах которого лишь изредка проглядывали клочки неба. К счастью, подлесок был редким. Он быстро шагал вперед, стараясь не спотыкаться о выступающие корни. Путешествие почти не утомляло его; вскоре Моури сообразил, что на Джеймеке его вес стал фунтов на двадцать меньше — и в такой же пропорции уменьшился вес его багажа.

Одолев двадцать миль и лишь раз устроив себе привал, чтобы перекусить, он выбрался к дорогу, за два часа до захода солнца. Поставив чемодан за деревом у обочины, он уселся на него и насладился пятнадцатиминутным отдыхом, не спуская глаз с дороги. Пока он не заметил ни одного разведывательного корабля, бороздящего небо в поисках десанта с Земли. На дороге тоже было тихо; пока он отдыхал, никто не проехал ни в том, ни в другом направлении.

Передохнув, Моури привел себя в порядок, стряхнул грязь и листья с одежды, повязал свой шейный платок типичным сирианским узлом и, достав зеркальце, придирчиво оглядел себя с ног до головы. Его костюм, точная копия сирианского, не вызовет никаких подозрений; в этом он не сомневался. Сизая физиономия, приплюснутые уши и машамский акцент тоже были вполне убедительны. Но главная его защита — предубеждение, коренящееся в сознании любого сири; никто не заподозрит в нем переодетого землянина, просто потому, что это покажется слишком нелепым.

Удостоверившись, что он вошел в роль на все сто процентов, Моури выбрался из-под навеса густых ветвей, уверенно перешел дорогу и с другой стороны внимательно осмотрел место, где он вышел из леса, стараясь тщательно его запомнить. Лес надежно скрывал убежище, и одному Богу было ведомо, когда ему придется в спешке нырнуть сюда.

В пятидесяти ярдах на обочине дороги возвышалось огромное дерево, его ствол и толстые корявые ветви причудливо обвивала молодая поросль. Моури постарался в точности запечатлеть его в памяти, а для большей верности вывернул из земли плоский камень и установил вертикально рядом со стволом.

Получилось похоже на одинокое надгробие. Он с тоской посмотрел на камень и легко представил высеченную на нем эпитафию: «Джеймс Моури — уроженец Земли, двадцати шести лет, беспокойный и упрямый. Задушен Кайтемпи». Возможно, это было предзнаменованием, знаком того, что он подписал свой смертный приговор. Но Моури не верил в предзнаменования, и это его утешило.

Стараясь не думать о Кайтемпи, он двинулся вдоль дороги; теперь походка Моури намекала, что ноги его обладают должной степенью кривизны. С этого момента ему необходимо стать сири — физически и психически. Он — Шир Агаван, лесничий, сотрудник Джеймекского Министерства Природных Ресурсов, государственный чиновник, освобожденный от воинской обязанности. Впрочем, он мог изготовить соответствующие документы и стать кем угодно.

Моури шел быстро и легко; солнце тем временем начало клониться к горизонту. Он собирался поймать попутную машину, но хотел сделать это как можно дальше от места, где вышел из леса, чтобы ненароком не привлечь к нему внимания. Как все разумные расы, сириане имели языки. Причем одни их распускали, а другие держали за зубами. А были и такие типы с невыразительными физиономиями, которым хорошо платили за то, что они внимательно слушали. И эти мрачные личности, сложив два и два, неизменно получали четыре. Сейчас Моури угрожали не ружья и орудия пыток, а слишком болтливые языки и внимательные уши.

Он успел пройти больше мили, прежде чем навстречу ему один за другим проехали два динокара и газовый грузовик. Он прошагал еще милю, прежде чем его догнала попутная машина. Это был еще один газовый грузовик, огромное, грязное, дряхлое чудовище, двигавшееся с грохотом, лязгом и фырканьем.

Встав на обочине, он поднял руку и напустил на себя ту высокомерную важность, которая производила безотказное впечатление на сирианских мелких сошек. Грузовик резко затормозил, окутав его облаком выхлопных газов. В кузове лежало тонн двадцать съедобных корнеплодов. Из кабины на него уставились два сирианца. Работяги — в обтрепанной мешковатой одежде, покрытой грязными пятнами.