Сергей Герасимов - Искушение

– Давайте я вам помогу, – сказала миссис Йеркс и взяла его под руку, – не стесняйтесь, ведь вам еще трудно ходить.

– Спасибо.

Миссис Йеркс, жена Якова, была лет на пятнадцать младше своего мужа. Не похоже, чтобы она вышла замуж из-за денег, хотя деньги тоже сыграли свою роль. Деньги всегда играют роль, точнее заставляют разыгрывать роли всех тех, у кого денег мало. Несколько раз Юлиан Мюри видел ее в клинике и наблюдал за ней, пытаясь определить, кто она такая. Миссис Йеркс была из тех женщин, истинная сущность которых неразличима при первой встрече.

При второй – тоже. С такими можно прожить вместе десять лет и не узнать о них ничего. Она двигалась и говорила просто и естественно, но казалось, что у нее под кожей броня – броня гибкая, мягкая и незаметная, но все же непробиваемая. Она всегда выглядела чуть-чуть печально, если не улыбалась. Но в ее улыбке печали не было, и Юлиан Мюри понимал, что это игра. Сейчас на ней было легкое серое пальто и вязаная шапочка, напоминающая спортивную. Миссис Йеркс была невысока ростом и круглолица. Когда она улыбалась, ее лицо светилось простотой, как у деревенской пастушки. Это тоже была игра.

– Спасибо, вы очень любезны, – ответил Юлиан Мюри, – но я сегодня выхожу впервые. Я хотел бы попробовать пройти без посторонней помощи.

Он медленно дошел до автомобиля, ни разу не подскользнувшись. Яков открыл заднюю дверцу и первым сел на заднее сиденье. Миссис Йеркс села за руль.

Хорошо бы знать, подумал Юлиан Мюри, как она относится ко мне на самом деле. Вся эта вежливость и предупредительность ни о чем не говорит, я ведь не знаю настоящей причины. Никто не станет приглашать человека просто так. Я должен быть начеку. Правда, возможно, что ее муж немного тронулся и воображает себя спасителем несчастных и нуждающихся. <<���Впусти скитающихся в дом свой>> – Евангелие от Матфея? – или от кого-то еще? Если он действительно сумасшедший, то остается только расположить к себе эту женщину. Может быть, даже больше, чем просто расположить, – он представил себе перспективу. – Да, в этом случае все в порядке.

Снежные хлопья стали падать чаще. Наверное, это был последний снегопад прошедшей зимы. Машина ехала по неширокой мощеной улице. Дорога слегка поднималась. Людей в этот ранний час совсем не было.

– Скажите, а чем вы обычно занимались там, в больнице? – спросила миссис Йеркс. Она говорила, не поворачивая головы.

– Эльза, не нужно, – сказал Яков.

– Но почему же не нужно?

– Это все в прошлом и неинтересно.

– Ну, если ты так думаешь…

– Нет, напротив, очень интересно, – сказал Юлиан Мюри, – там у нас были просто замечательные вечера.

– Вот как? И чем же замечательные?

– Выпивкой. Каждый вечер мы напивались до потери сознания. Кто не терял сознания, тот в одиночестве оставался слушать Шопена – через наушники, чтобы не мешать всем спать.

– Почему Шопена?

– Потому что по ночам передавали всегда Шопена. Чтобы легче засыпалось.

– Мой муж тоже пьянствовал вместе со всеми?

– Еще бы, он был главным заводилой. Правда он никогда не выпивал больше двух бутылок – просто не выдерживал.

– Ужасно. Дома после двух бутылок он всегда оставался свеженьким, как огурчик.

А она любит пошутить, подумал Юлиан Мюри, хорошо, вот уже что-то общее у нас есть. И она совсем не стесняется шутить над мужем в присутствии постороннего. Не, она его не любит.

– Эльза, ты же понимаешь, что это все шутка. Там, в больнице, мы очень любили пошутить.

– Да, я понимаю, – сказала Эльза.

Они подъехали к дому на окраине, Это был неплохой двухэтажный особняк, с виду довольно дорогой. Рядом стояло еще несколько подобных домов. Взглянув сквозь решетчатую ограду, Юлиан Мюри сразу отметил, что гаражей было два. Прекрасно, они богаты.

Автомобиль въехал во двор. К нему бросилась овчарка и стала подпрыгивать, заглядывая в окна. Когда машина остановилась, собака забежала с той стороны, где сидел Юлиан Мюри, встала на задние лапы, опираясь передними о стекло, и стала разглядывать гостя. Она не лаяла.

– Это Холмс, – сказала Эльза.

– Холмс?

– Ну да, Шерлок Холмс. Он очень любопытный и совсем безобидный. Он вечно что-то выискивает или вынюхивает. Поэтому мы его так и прозвали. Он еще щенком был таким. А мой муж обожает детективы.

– Я тоже, – соврал Юлиан Мюри.

Они прошли в дом и поднялись на второй этаж. Эльза показала ему его комнату. Комната была небольшой, но хорошо обставленной. Эльза села на диван и стала рассказывать об устройстве дома. Юлиан Мюри слушал ее невнимательно. Он думал о том, что ему делать дальше. Собака во дворе почти не обрадовалась приезду хозяина. Холмс бежал рядом с Эльзой и ласкался только к ней. Обычно овчарки больше любят мужчин, они чувствуют в мужчине хозяина. Значит, Яков хозяином не был. Хозяйкой была Эльза. Впрочем, это все домыслы.

– Вы меня совсем не слушаете, – сказала Эльза.

– Я слушаю, вы говорили, что обычно ужинали в восемь. Обычно – это до того, как случилось несчастье?

– Да.

Он посмотрел на ее руки. Обе ее ладони лежали на по­лированной деревянной ручке. У нее были длинные красивые ногти. Ее пальцы постоянно шевелились; бессознательно она царапала лак. В наступившей тишине можно было слышать легкий царапающий звук. Было что-то несчастное в этом незаметном движении, что-то, что заставило его серд­це сжаться. Это движение было привычным – деревянная ручка заметно исцарапана. Он посмотрел на другую ручку. Нет, вторая была совершенно гладкой. Значит, Эльза часто сидела в этой комнате, на этом диване, с этой стороны.

Он прервал молчание.

– Мне кажется, что я знаю вас давно. Будто бы я видел много раз, как вы сидите здесь, на этом же диване, в этой же позе и говорите о чем-то. Признайтесь, вы ведь часто сидели вот так, здесь?

– Почему вы так думаете?

– Мне показалось, что это действительно так. Я слушал вас и просто попытался вас понять.

– Понять – что?

– Просто понять.

– Зачем вам это?

– Мне кажется, что вы из тех людей, которым нужно понимание.

Она помолчала и затем спросила:

– Разве не всем людям нужно понимание?

– Нет, не всем. Большинство из них понятны, как рекламные объявления. И так же просты. Большинство человеческих поступков понятны; понятны потому что неглубоки. А неглубоки, потому что все они имеют один и тот же стандартный набор причин: деньги, любовь, страх, стремление к удовольствиям, глупость. Вот, кажется, и все.

– Вы плохо думаете о людях.

– Не о всех. Я знаю, что есть люди, которые сложны, как лабиринт, которые чувствуют тонко и сильно, как будто они состоят из одних только нервов, которые внешне спокойны, невозмутимы и неприметны, потому что научились прятать себя. Но вы не ответили на вопрос.