Роберт Уильямс - Пропавший линкор

В офисе на него трудились нанятые служащие. Все делалось для него. Все. Он посмотрел на Дженни.

Ну, скажем, не совсем все. Например, между ним и Дженни были разногласия, мешавшие им наслаждаться друг другом. И он был сыт этим по горло.

Этой цивилизации он предпочитал сырое красное мясо дикой жизни. Он был охотником. Все мужчины были охотниками.

Они были охотниками, но жили в городах, где не на кого было охотиться.

Они были охотниками, гоняющимися за мышью с оружием на слонов.

Они охотились на кроликов с такими мощными луками, что из них можно было свалить бегущего лося. Но они не хотели гоняться за мышью, им не нравилось охотиться за кроликами. Просто им больше нечего было преследовать, не на кого охотиться.

Эмоционально мужчины оставались пещерными людьми. Вот только жили они в городах. Асфальт был у них под ногами, четыре стены вокруг и паровое отопление в комнатах.

В небе были звезды, но они не видели их из-за неоновых реклам по ночам.

Джон Рэнд был сыт всеми этим по горло…

Дженни притворялась, что не замечает аппарат для подачи закиси азота, но Пекофф не хотел притворяться.

— Мне казалось, я велел вам прекратить все это, — заметил он.

Голос его был резок — голос врача, дающего своему пациенту предписания, врача, ставящего окончательный диагноз.

От этого тона волоски на загривке Джона Рэнда встали дыбом.

— Идите к черту, — ответил Рэнд.

Оба мужчины ощетинились друг на друга, как незнакомые собаки. Пекофф утратил контроль за своими эмоциями. Он был психиатром и знал, что нельзя рычать на пациентов. Дженни понимала, почему он утратил самоконтроль. Почему он начал рычать. Просто он хотел Дженни.

Она усложняла ситуацию.

Двое мужчин и одна женщина.

И она понимала, что усложняет ситуацию.

— Не хотите ли есть? — поспешно спросила она, обращаясь к обоим. — Может быть, вы не откажетесь от бекона и яичницы-болтуньи?

Рэнд посмотрел на часы. Время было за полночь.

— Повар уже ушел, — проворчал он.

Ну да, какая же без повара может быть яичница с беконом?

— Я сама приготовлю, — заявила Дженни.

Рэнд уставился на жену с плохо скрываемым удивлением. Она хочет жарить яичницу с беконом?

Это предложение сбило его с толку. Насколько он знал, Дженни не могла даже кофе приготовить. Она тоже принадлежала к миру двадцатого века, его миру, к миру, где люди делают для вас то, что вы не умеете делать для себя.

Пег, Пещерная Пег могла помочь освежевать медведя и выделать его шкуру, а когда наступит зима, она будет лежать под этой шкурой и согревать вас.

— Я могу сделать яичницу, — повторила Дженни.

Рэнд был так удивлен, что даже не стал возражать, так удивлен, что почти забыл о Пекоффе. В голове у него крутилась лишь одна мысль — Дженни собирается сама готовить яичницу с беконом.

Оба мужчины пошли за ней на кухню. Там стояла электроплита и холодильник, такой большой, что в него могла войти половина оленя.

Вот только здесь не было половины оленя.

В пещерах, где иногда был олень, холодильник был нужен, ужасно нужен, но его там не водилось. Здесь же был этот замораживающий ящик, но — никакого оленя.

Дженни неплохо приготовила яичницу. Рэнд попробовал кусочек и причмокнул губами.

— Ну и что вы видели во сне на этот раз? — поинтересовался Пекофф.

Рэнд не хотел говорить о своем сне. Пекофф постоянно вынуждал его рассказывать о том, о чем Рэнд предпочел бы молчать.

— То же, что и всегда, — уклончиво ответил он. — Превосходная яичница, Дженни. Я и не знал, что ты умеешь готовить.

Она покраснела от удовольствия.

— О жизни пещерных людей? — продолжал Пекофф.

— Да, — волосы снова встали дыбом на загривке Рэнда. — И я не думаю, что это был сон, — отрезал он.

Дженни сморщилась, словно эти слова причинили ей боль. Конечно, это был сон. Это должен быть сон, игра воображения, причиной которой стало вдыхание закиси азота.

Пекофф с довольным видом откинулся на спинку стула.

— А что это, по-вашему? — спросил он.

— Мне кажется, что я одновременно являюсь двумя людьми, — ответил Рэнд. — Будь я индуистом, я бы сказал, что я — воплощение пещерного человека. Но я не индуист и не думаю, что я — какое-то там воплощение. Я думаю, что практически я — два человека. Один из них — Пещерный Рэнд. Другой Джон Рэнд, которого вы знаете. Я думаю, что закись азота создает мостик через пропасть времен, соединяя во мне две ипостаси.

Он знал, что это звучит глупо, пытаться облечь эти мысли в слова. Он думал, что трудность объяснения заключается не в его понимании, а в словах, которые приходится использовать, чтобы объяснить все это. Идея, возникающая у него в голове, не укладывалась в слова. Нужные слова еще не изобретены. Пока что нет слов, чтобы описать истинную сущность времени.

Но все же, из всего прочитанного Рэнд знал, что много ученых размышляли о времени. Например, геометр Риман. Или российский математик и мистик Успенский.

Время существовало. Время было плохо осознаваемым пространством. Время было результатом недостаточного понимания трехмерным человеком четвертого измерения.

Ученые думали об этом и пытались понять суть времени.

— И вы считаете, что закись азота создает мостик сквозь время? — спросил Пекофф.

Рэнд кивнул. Пекофф больше ничего не сказал, но они с Дженни обменялись взглядами, означавшими, что у них есть какой-то секрет, не известный Рэнду.

Рэнд поймал эти взгляды.

— Вы оба что-то скрываете? — спросил он.

— Нет, — быстро ответила Дженни. — О, нет, Джон. С чего ты это взял?

Она выглядела испуганной и грустной одновременно.

— Вы удовлетворены? — спросил Пекофф.

Рэнд понял, что психиатр обращается не к нему, а к Дженни.

— Я… я… — запинаясь, пробормотала она.

— Либо да, либо нет, — заявил Пекофф. — Но никак не то и другое сразу. Что скажете?

— Наверное, удовлетворена, — медленно проговорила она.

Пекофф резво встал со стула. Они ели за большим столом на кухне, что было приятно в отличие от жесткого этикета столовой. Пекофф вышел из кухни. Рэнд слышал, как открылась парадная дверь квартиры. Дженни потянулась через стол и конвульсивно схватила Рэнда за руку.

— Пожалуйста, Джон, — прошептала она. — Что бы ни произошло, помни — мы делаем это для тебя…

Он уставился на нее.

— Что делаете для меня? — с сомнением спросил он.

Дженни не ответила. В кухню вернулся Пекофф. За ним следовали двое.

— Вот ваш пациент, — сказал он. — Держите его, прежде чем он сможет кому-либо повредить.

Мужчины направились к Рэнду, который вскочил со стула. Теперь он понял, о чем переглядывались Дженни и Пекофф. Они решили, что он сошел с ума, дали ему возможность доказать, что он безумен, а потом вызвали санитаров, чтобы спеленать его и увезти в соответствующее учреждение.