Роберт Уильямс - Пропавший линкор

Он не сдвинулся с места.

— А Томми? — задал он очередной вопрос.

— Томми случайно прошел под аркой, образованной опорами башни, и увидел машину, производящую крошечные атомные бомбы. Он не знал, что это бомбы. Он думал, что это прекрасные камешки, очень подходящие для его рогатки. Так он их и использовал. А они взорвались при попадании. Возможно, они были созданы, чтобы их выбрасывали с самолета сотнями одновременно. А может, их использовали во время какой-ни-будь межпланетной войны. Не знаю, зачем их делали. Я знаю только, что этот недоумок нашел их и решил, что ими удобно стрелять из рогатки. Кстати, а как Томми?

Я и думать забыл о Томми Сонофагуне.

— Мы нашли от него несколько кусочков, — вздохнул шериф. — Когда порванные провода ударили его током, у него был полный карман этих камешков. И они взорвались все сразу.

Бедный Томми Сонофагун. Никогда он не получит свой килограмм конфет.

Шериф решительно поднялся, но у двери остановился и оглянулся.

— Вы правы, Бен, — сказал он. — Это была диверсия.

Так и было написано в официальных документах, так я и написал в своей статье. Общественность была готова поверить в диверсию. Но вот была ли она готова поверить в путешествия во времени?

Только не в ближайшие сто лет!

Томилсон уже почти уснул, когда его разбудил лай напуганного щенка: «Гав-гав-гав!» Сначала ему показалось, что лай доноситься с улицы, но когда он услышал стук коготков по полу, то понял, что щенок находится в его спальне. Это тут же разбудило его. Томилсон зажег свет.

— Эй, щенок, как ты очутился здесь?

Он был уверен, что после того как выпустил кошку, проверил сетки на окнах и запер все двери.

Когда загорелась лампа, щенок присел посредине комнаты, а потом, поскольку человек в постели показался ему дружелюбным, поскуливая, двинулся к нему. У Томилсона волосы на голове встали дыбом, а по телу побежали крупные, как градины, мурашки.

У щенка было восемь лап! У него был еще кожаный ошейник и обрывок свисающей с ошейника цепочки, но Томилсон был слишком поражен восемью лапами, чтобы обратить внимание на доказательства того, что щенок явно домашний. Томилсон буквально вскочил на постели и потянулся к стулу. Матрац подался под его ногами, Томилсон потерял равновесие, попытался схватиться за изголовье кровати, но промахнулся, ударился о ночной столик и смахнул с него лампу. Лампа и сам Томилсон одновременно с шумом брякнулись на пол. Лампа вспыхнула ярче, но тут же погасла. Острая боль пронзила руку Томилсона. Туг уж шум и тряска кровати разбудили его жену.

— Джо! Что там такое?

— Я упал с кровати. Пожалуйста, встань и включи верхний свет. — Кровать заскрипела, когда жена начала вставать. — Только будь осторожна, — добавил Томилсон. — В комнате восьминогий щенок.

Кровать опять заскрипела, когда жена вернулась в нее.

— Восьминогий?.. — Томилсон услышал ее тяжелое дыхание. — Джо Томилсон, ты что, прячешь у себя в мансарде бутылку? Значит, вот чем ты там занимаешься, когда притворяешься, что возишься со своим радиобарахлом? Ты просто…

— Это не барахло! — воскликнул оскорбленный Томилсон.

В мансарде у него был один из самых превосходных наборов радиолюбителя, из которого можно было собрать что угодно, и Томилсон хотел, чтобы жена знала это. Он провел в мансарде много приятных часов, составляя новые радиосхемы.

— Но восьминогий…

Щенок тявкнул.

— Джо! Что это?

По полу простучали коготки, и Томилсон почувствовал, как холодный, дружелюбный нос ткнулся ему в голые ноги, и поспешно вскочил с пола. Если уж у щенка восемь ног, то у него могут оказаться и ядовитые клыки. Он включил верхний свет.

— Джо! — завопила жена.

Щенок путался у него под ногами.

— Я же сказал тебе, что у него восемь лап, — сказал он жене. — Потише, парень, — обратился он к щенку. — Мне всегда нравились собаки.

Жена стояла на кровати у изголовья и, тиская в руках ворот ночной рубашки, выпученными глазами уставилась на щенка.

— У него восемь лап! — ужасным голосом прошептала она.

— Ну, а где ты прячешь бутылку? — ядовито спросил ее Томилсон и ошупал левое запястье.

Пока он прикасался к нему, было еще ничего, но легкое движение рукой причинило острую боль.

— Джо, откуда взялся этот щенок? Джо, как он вообще очутился здесь?

— Потише, разбудишь Систи, — сказал Томилсон, но легкие шлепки босых ног в зале подсказали ему, что Систи уже не спит.

Протирая заспанные глаза и сжимая своего драгоценного розового плюшевого медведя, с которым она спала, со взъерошенными вьющимися волосами, Систи вошла в комнату. Ей было четыре года. Мгновение она глядела на родителей, очевидно, готовясь задать им адский концерт за то, что ее разбудили, но затем увидела снующего по полу щенка. И взорвалась ликующим воплем.

— Щенок! Настоящий живой щенок! Папа, почему ты мне не сказал?

Увидев ее, щенок тут же признал в ней друга. По полу простучали коготки, и щенок прыгнул к Систи на руки. Она схватила его, поцеловала, и он лизнул ее в ответ. Щенок завизжал, она завопила, и эти звука были пронизаны радостью. Старый дом отозвался этой радости эхом. Теплое счастье разлилось в самом воздухе. Щенок снова лизнул ее стремительным движением красного, раздвоенного язычка.

Томилсон понял, что сейчас произойдет, и приготовился сказать «нет» твердо, как должен говорить отец. Словно ощутив его намерение, Систи внезапно посмотрела на него. В ее прекрасных глазках бился невысказанный вопрос. И Томилсон почувствовал, что бессилен перед этим взглядом.

— Я могу оставить его, папа? Папа, я могу оставить его? Я могу, папочка…

Томилсон неловко откашлялся.

— Ну, пока не появится владелец и не потребует вернуть его…

— Джо! — Жена обрела достаточно храбрости, чтобы слезть с кровати. — Откуда этот щенок? Как он попал сюда? И как это возможно, что у него восемь лап?

Жену волновали его восемь лапок. Систи они не волновали. Уже много месяцев она просила у них щенка. И теперь, когда щенок появился, ее бы даже не смутило, если бы у него оказалось сорок ног.

— Джо…

— Сейчас я узнаю, как он попал сюда, дорогая.

Томилсон спустился вниз, проверил кухонную дверь, дверь застекленной террасы, парадную дверь и дверь подвальную. Все были закрыты и заперты на ключ. Сетки на окнах опущены. Чувствуя себя неуютно, он повторил свой маршрут и снова проверил каждую дверь. Ничего не изменилось, все двери заперты, сетки от насекомых на окнах опущены. Чувство дискомфорта росло. Как-то этот щенок очутился в доме, но не было никакого способа, которым он мог бы проникнуть сюда. Ни единого…