Уэйн Барлоу - Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о путешествии на Дарвин IV в 2358 году н. э.

Три крючкохвоста сели на ветку, испещрённую пятнами солнечного света, прицепились к ней хвостами и повисли вниз головой, обернув кожистые крылья вокруг своих тел. Под ними на берегу ручья молодой лесной брюхолаз неуклюже пополз за своим родителем, который с наслаждением пил, наполовину забравшись в ручей. С раздувшимися от выпитой воды мокрыми боками крупный брюхолаз начал испускать предупреждающие сигналы, когда его детёныш приблизился к гладким камням на берегу. Получив предупреждение, детёныш не сделал больше ни шагу. Через четверть часа они оба исчезли в лесном мраке.

Я вывел свой ’конус со «стоянки» и медленно продолжил свой путь, паря в семи метрах над ручьём. Ветви и лианы хлестали по стеклу, оставляя на нём пыльцу липкими желтоватыми кружевами. Аэрозоль для очистки экранов мало чем улучшил условия для наблюдения, и это не оставило мне иного выбора, кроме как переключиться на наружную видеокамеру.

Пока я обсуждал сам с собой, следует ли мне нажимать кнопку, я услышал странный завывающий крик, который больше напоминал настоящий голос, чем эхолокационные сигналы, к которым я привык. Он заинтриговал меня, и я решил продолжить своё путешествие, чтобы найти его источник.

КАРТИНА XII. «Тишину нарушил тот же самый жалобный вопль, который я слышал выше по течению».

Пока я проплывал над густо заросшими берегами, глядя в подлесок, шевелящийся от движения скрытных, невидимых глазу существ, я мог заметить яркие биологические огни, которые, заслоненные ветвями, образовывали странные абстрактные узоры. Я проплыл мимо зарослей коротких светящихся стеблей с чередующимися на них ритмично пульсирующими красными и чёрными поперечными полосами; они, в свою очередь, были окружены движущимся ковром мелких голубых огоньков, которые при ближайшем рассмотрении оказались принадлежащими огромной колонии почти прозрачных призрачных папоротниковых прыгунов. Они казались мне призрачной армией сумрачного лесного королевства; сотни их кружились около стеблей, которые они в итоге срезали и утащили в зелёный мрак. Все стебли ещё продолжали светиться, пока их утаскивали – затухающее красное свечение среди реки голубых существ.

Я продолжил путь вниз по течению, время от времени делая остановки, чтобы вглядеться в тёмный лес, пока не добрался до тенистой полянки, окружённой деревьями. Там, среди листьев и мусора с окружающих пластинокорых деревьев, неподвижно лежало крупное существо с вздутым телом. Оно достигало примерно трёх метров в высоту и пятнадцати в длину; большую часть его длины составлял толстый хвост в виде кишки, который лежал, извиваясь на земле. Выше и чуть позади растянутого зияющего рта существа пара сморщенных крылышек трепетала в неподвижном лесном воздухе, создавая почти комичное впечатление. Существо в целом имело непривлекательную желтовато-зелёную окраску, прозрачную в ротовой полости, где пятна света падали на его морщинистую кожу.

Пока я наблюдал за этим существом, оно пробудилось и по его телу пробежало несколько волн мелкой дрожи, которые сбросили с его спины упавшие на неё прутья и листья; тишину нарушил тот же самый жалобный вопль, который я слышал выше по течению. Похоже, что странный жалобный звук испускался через ряд похожих на ноздри отверстий внутри ротовой полости существа, потому что, даже пока я наблюдал, они сжались, втягивая воздух, и буквально взорвали тишину совершенно неуместным здесь печальным звуком. Вместе с криком в воздухе разлилось прозрачное облако едко пахнущего газа, которое поплыло среди деревьев.

За считанные минуты либо крик, либо пахучий воздух, или же оба явления сразу привлекли синеголового лопаторыла – маленькое существо с бочкообразным туловищем, которое подошло, сопя и гудя, на расстояние менее метра к лежащему на земле животному. Последнее же едва двинулось: лишь едва заметное расширение и опадание его боков указывало на то, что оно было живо. Маленькие ротики тихо испустили тонкую струйку газа, окутавшую лопаторыла… который, без лишних раздумий шагнул прямо в развёрстую утробу!

Ни одна смерть на Дарвине IV не выглядела в моих глазах ужаснее, чем та, что выпала на долю лопаторыла, который был завлечён в утробу хлебальщика. Он в буквальном смысле переваривался заживо, и в это время его приглушённые крики отмечали каждый ужасающий момент его затянувшейся смерти.

В считанные секунды его ноги прилипли к её дну, оказавшись в каких-то клейких выделениях. Пока я наблюдал, как борется за жизнь маленькое животное, рот поймавшего его существа медленно закрылся наглухо. Я мог различить два звука, исходящих изнутри: патетический, приглушённый гул неистовствующего лопаторыла и бульканье пищеварительных соков. Вскоре оба звука прекратились, и лес, окружающий животное, которое я решил назвать хлебальщиком, снова затих – за исключением неуместных здесь звуков гремящих орехов, похожих на звон.

Возможно, под воздействием этой короткой драмы я начал ощущать клаустрофобию, находясь в глубинах тёмных, заросших лесов. Я чувствовал растущее желание побыть на просторе, поэтому, оказавшись в следующем относительно открытом месте, я начал медленно влетать среди ветвей. Прорвавшись сквозь густую листву полога леса, я был вознаграждён странным зрелищем парящих в воздухе зелёных пузырей – каждый из них был привязан к короне дерева, словно детский воздушный шарик. На фоне пространства листвы эти покачивающиеся двухметровые шары-летуны, как мы решили их назвать, поблёскивали в дневном свете. До сего момента я остаюсь в сомнениях относительно того, являются ли они растениями или животными, или же они могли быть какими-то паразитами дерева, или спороносными мешочками. Показания моих приборов говорят о том, что они заполнены каким-то лёгким газом, состав которого остаётся загадкой.

Пока я свободно дрейфовал над лесом, гудящая стайка крючкохвостов с шумом взлетела с деревьев подо мной и понеслась в сторону открытых равнин, поросших травой. Не чувствуя безотлагательной необходимости двигаться в определённое место назначения и чувствуя облегчение, выбравшись из островка леса, я развернул свой ’конус и последовал за ними, пока они не скрылись в фиолетовом сумраке.