Уэйн Барлоу - Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о путешествии на Дарвин IV в 2358 году н. э.

Я хотел провести некоторое время в наблюдениях за кинжальщиками, поэтому связался с «Орбитальной звездой», чтобы получить разрешение. Его мне предоставили вместе с обычными предупреждениями и условиями, касающимися физического контакта. (Я счёл это довольно забавным в свете моего тёплого первого знакомства с этим видом. Вряд ли меня можно в чём-то обвинить, если некоторые из объектов моих наблюдений стремились встретиться со мной не меньше, чем я с ними!)

Группа кинжальщиков изучала меня, должно быть, больше получаса, прежде чем вновь пришли в движение. Затем, как я уже мог ожидать, Шрам-на-груди первым потерял ко мне интерес, спустился со своего насеста и скрылся среди листвы. К тому моменту я предположил, что он был доминантным животным. Это существо было крупнее, чем многие из его сотоварищей, и, похоже, было старшим, но я сделал такой вывод не только на основании физических характеристик. Другие кинжальщики, похоже, сникали, когда к ним подходил Шрам-на-груди, и мне стало интересно, почему это единственное животное оказывало на них такое влияние.

Две зарисовки головы, показывающие комплексный челюстной аппарат, а также две независимо соединённые с туловищем части черепа. Очень мускулистая трубка используется исключительно для того, чтобы двигать и выбрасывать вперёд шипастую нижнюю челюсть. Остальные тонкие трубки качают пищеварительные жидкости в челюсть и из неё.

С уходом Шрама-на-груди группа расслабилась и продолжила то, что, по моему предположению, было её обычной деятельностью. Все существа начали точить свои кинжалы об жёсткую кору, издавая парные резкие скребущие звуки. Я дал имена ещё нескольким особям по их весьма заметным физическим признакам: Кривой хвост, Ломаный кинжал, Щелеспинный, Кривошей и т. д.

Называя их, я начал понимать, что почти каждая особь обладала того или иного рода физическими повреждениями. Мне было сложно поверить, что столь многочисленные повреждения были результатами падения, особенно после того, как я видел, с какой лёгкостью эти существа движутся по ветвям. Кроме того, многие из шрамов, похоже, остались от проколов и разрезов. Всё это заставило меня выдвинуть теорию о том, что кинжальщики были довольно агрессивным видом, и что их раны были результатами ритуальных сражений. В тот момент я даже не подозревал, что вскоре стану свидетелем как раз такого сражения.

Собравшись вместе, как они сидели на ветвях, окружающих их огромное, обожжённое молнией жилое дерево, кинжальщики легко могли защититься от нежелательных гостей. Любой хрустнувший прутик привлекал внимание этих бдительных существ; любые незнакомые звуки заставляли их принимать угрожающую защитную позу. Такого рода помехи редко были знаком чего-то действительно несущего угрозу, и группа очень быстро возвращалась к обычной жизни.

Примерно через два часа после появления здесь я уловил сигналы одиночного кинжальщика, который приближался к гнездовому дереву. К этому времени многие из животных забрались внутрь дуплистого ствола старого пластинокорого дерева и свернулись в клубочки, отдыхая. Когда в этом месте вновь раздались ультразвуковые сигналы вновь прибывшей особи, они вопросительно высунули головы из дупел шириной в несколько метров. Некоторые из них выбрались наружу и устроились на ветках, а другие в это время продолжали дремать. Шрам-на-груди выбрался из дупла и поднялся повыше, чтобы охватить взглядом весь амфитеатр листвы вокруг дерева. Могучий зверь выглядел так, словно чего-то ожидал, потому что он начал затачивать свои длинные кинжалы.

Через несколько мгновений в поле зрения появился приближающийся к дереву кинжальщик и, неуверенно остановившись на краю поляны, зверь уселся на изогнутой ветке дерева. Он был такого размера, как Шрам-на-груди. На его голове был длинный глубокий шрам, который явно был следствием давней схватки. Он тоже начал шумно точить свои кинжалы.

Шрам-на-груди, похоже, приходил во всё большее и большее возбуждение, потому что некоторые другие кинжальщики, такие, как Кривой хвост и Шершавая спина, вышли понаблюдать за происходящим. Новичок (которого я назвал Рубленая башка) поднялся на задние лапы, распахнул летательные перепонки и прыгнул на ветку поближе к Шраму-на-груди. Для моего старого друга это было уже слишком.

Шрам-на-груди испустил пронзительный звук и, вытянув кинжалы, бросился вниз, прямо на поднятое туловище своего противника, сбивая Рубленую башку на ветку, растущую ниже. Должно быть, я пропустил сам момент удара кинжалами, потому что, когда существа разошлись, я с удивлением увидел два маленьких фонтанчика артериальной крови, бьющих с обеих сторон шеи Рубленой башки.

Шрам-на-груди уже успел изготовиться для второго нападения. Рубленая башка мотал головой в агонии, падая вниз с ветки на ветку. Шрам-на-груди оценил возможности для следующего нападения и набросился на своего побеждённого противника. Но на сей раз вместо того, чтобы ударить в горло, животное глубоко всадило свои кинжалы в блестящие от крови бока Рубленой башки и оставило их воткнутыми. Почти одновременно он при помощи обеих «челюстей» прорвал ужасную дыру под передней лапой своей жертвы. Затем Шрам-на-груди вставил в неё свою крючковатую питающую челюсть, зацепился ею и начал закачивать пищеварительные жидкости в грудную полость умирающего кинжальщика.

На протяжении следующих двадцати минут под аккомпанемент неистовых звуков и прыжков группы кинжальщиков Шрам-на-груди продолжал шумно сосать разжиженные внутренности своей жертвы. Другие животные выглядели возбуждёнными этой демонстрацией акта каннибализма и совершали осторожные ложные атаки на кормящегося кинжальщика. Однако Шрам-на-груди давал отпор на каждую такую атаку, испуская серию зловещих низкочастотных сигналов.

По мере того, как разыгрывалась эта сцена, я понял, что для кинжальщиков в такой форме питания не могло быть ничего необычного. Я был недостаточно хорошо знаком с этими существами, чтобы судить об этом. Единственным указанием на то, что это поведение могло быть ненормальным, была та враждебность, с которой группа относилась к Шраму-на-груди и дразнила его.

КАРТИНА XIV. «Охотникам нужно было схватывать их в полёте».

В тот же день, но позже, я наблюдал, однако, как другой кинжальщик не поедал представителя своего собственного вида, а предпочёл включить в свой рацион древососов – мелких планирующих существ с вздутыми телами, которые совершали прыжки с дерева на дерево, прикрепляясь к ним при помощи мощного сосущего органа. Когда древососы прикреплялись к стволу, кинжальщики явно не могли оторвать их от него. Охотникам нужно было схватывать их в полёте при помощи своих наточенных запястий или нижних челюстей – такой трюк бросал серьёзный вызов важному для выживания лётному искусству обоих видов.