Уэйн Барлоу - Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о путешествии на Дарвин IV в 2358 году н. э.

Самая необыкновенная особенность снегоскока – это почти независимый «сенсорный пакет», который находится впереди животного во время его движения. Вначале это образование в форме парашюта ввело меня в заблуждение: оно было похоже на какую-то неудачливую добычу, которой грозила неминуемая опасность быть пойманной снегоскоком. Действительно, монопедалий остановился лишь после того, как его «лицо» разделилось пополам вертикальной щелью, а «жертва» была всосана внутрь. Но моё предположение о том, что животное кормилось, было дальше всего от истины – после этого животное извергло свою «добычу» и вновь продолжило бег!

Увеличив и тщательно изучив изображение, я узнал, что куполовидное образование оранжевого цвета прикреплялось к снегоскоку тончайшим нервным шнуром. Также я увидел многочисленные отверстия сифонов на уплощённой задней стороне этого образования, и они все непрерывно выпускали воздух, чтобы удерживать его перед следующим за ним телом. Это чудо физиологической инженерии, и даже сейчас я не в полной мере понимаю его функции. Эхолокатор снегоскока явно испускал сигналы из его тела, и я полагаю, что большинство других органов чувств также находились там. Взглянув внимательнее на строение летающего органа, я отметил наличие крохотного, напоминающего радужку глаза, отверстия на передней стороне органа, и предположил, что это, возможно, было примитивное образование, улавливающее свет. Зарождалось ли оно в ходе эволюции, или же дегенерировало, было ли оно радикальным прогрессом органов чувств на Дарвине, или же отжившим своё придатком, который находился на пути отказа от него – этого мне никак нельзя было узнать. Я не мог не чувствовать того, что это был рудиментарный орган.

Когда снегоскок, не обращая внимания на мои наблюдения, мчался по льду, вытянув голову вперёд, я заметил несколько фиолетовых трубкообразных оотек, прикреплённых к его ноге, и понял, что этот экземпляр, вероятно, умрёт не позже, чем через несколько недель. Эти яйца, снабжённые кисточками на концах, принадлежали чрезвычайно агрессивному виду летучих эктопаразитоидов, получившему подходящее название «крылатый резчик», и после выхода из яиц его потомство, не теряя времени впустую, примется пожирать своего хозяина. Даже сейчас яйца истощали силы снегоскока. Хотя я достаточно здраво понимал реальность паразитизма, вписывающегося в общую картину природы, меня удручало видеть животное, обречённое на такой конец в самом расцвете сил.

Я следовал за снегоскоком в течение часа и прекратил преследование, когда достиг предельно допустимого расстояния полёта. Наблюдая, как он движется в сторону гор, я увидел, что он споткнулся и упал, но затем снова поднялся. Возможно, я ошибся в оценке того, насколько долго суждено было выживать этому существу.

Я вернулся, чтобы найти мою маленькую группу ледолазов, но они уже ушли, оставив вырезанные на леднике зубчатые следы кормления и передвижения, и усеяв его завитками своих фекалий.

Я развернул свой ’конус на юг, и оставил ледник за спиной. Тундра раскинулась подо мной, словно бархатный серо-зелёный ковёр, усыпанный разрушенными ветром валунами. Земля становилась всё мягче, впитывая тепло недавно взошедших солнц.

КАРТИНА XXXII. Величественный летун — чёрный пузырекрыл.

КАРТИНА XXXIII. «Я почти мог ощущать напряжение животных подо мною, когда они услышали сигналы наведения на цель».

В один из осенних дней я взлетел вверх рано утром, желая исследовать золотисто-голубой утренний воздух над Дарвином IV. Я никогда не смог бы привыкнуть к контрасту между этим чистым воздухом и загрязнёнными пеплом небесами Земли. Травы равнины Пржевальского, раскинувшиеся без конца-края вокруг моего «припаркованного» ’конуса, подёрнулись отличительными серо-зелёными красками осени, и лёгкая роса превратила залитый солнцем пейзаж в блистающий спектакль. За завтраком я занялся предполётным программированием аудио/видео зонда, или АВЗа, небольшого дистанционно управляемого аппарата, который я планировал использовать для слежения за крылатыми жителями небес Дарвина. Предполётная проверка была проведена в обычном режиме, и взлёт зонда прошёл без происшествий. Управляемые голосовыми командами затворы камеры, щёлкнув, открылись на высоте трёхсот метров, и я, не отрывая взгляда от монитора, устроился в кресле, чтобы начать свои ежедневные наблюдения посредством техники.

Видимость была превосходной; травянистые равнины, мелькающие далеко внизу под моим мчащимся АВЗом, были видны с потрясающей чёткостью. Они постепенно сменились пустыней, которая протянулась вдаль, словно океан охристого цвета с низкими неровными волнами скалистых холмиков. Среди холмов были разбросаны стройные ель-хлысты пурпурного цвета с тонкими стволами, которые были настолько гибкими, что во время бурь их кроны касались земли. В разных местах попадались случайные экземпляры хищнодрева, которые стояли, подёргивая и резко взмахивая своими руками, окружённые вызывающими ужас остатками трапез. Тёмный мазок вдали, в голубоватой дымке на горизонте, указывал на присутствие стада мигрирующих бипедалий, прокладывающих себе путь среди низких холмов и наполняющих воздух отдалённым хором своих сигналов.

Похожие на аккордеон мускулы крыльев рапирника позволяют этому существу очень точно настраивать свои управляющие плоскости. Крутое пикирование и длительное планирование облегчаются за счёт увеличения и уменьшения относительной площади поверхности крыльев.

Внезапно небольшая стайка фиолетовых летунов-попутчиков вылетела из-за АВЗа и помчалась вперёд. Я увеличил скорость зонда и последовал за двухметровыми летучими существами, когда они с потрясающей точностью накренились и сделали поворот. Я начал чувствовать, что, пока было задействовано ручное управление, эта задача была выше моих сил, и потому включил компьютерную привязку к объекту в попытке оставаться рядом с ними.

В течение десяти минут мы заметно приблизились к большому стаду бипедалий. Оно направлялось к широкой реке, которая сильно петляла по пустыне. Огромное облако пыли висело над стадом и позади него, оставляя в воздухе след длиной в несколько миль. Мы спикировали прямо в него.