Уэйн Барлоу - Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о путешествии на Дарвин IV в 2358 году н. э.

Поглощённые нашими собственными очень личными воспоминаниями, мы наблюдали из иллюминаторов «Орбитальной звезды», как маленький рыжеватый мир уменьшался до размеров светящейся точки. Во многих смыслах наша экспедиция успешно достигла своих целей, и далеко не последней среди них была необходимость оставить Дарвин IV точно таким же, каким мы его обнаружили: диким, прекрасным и нетронутым. Со времени нашего отбытия вся система Дарвина закрыта для посещений и непрерывно патрулируется роботизированными беспилотными аппаратами расы има.

Мало у кого из обитателей Дарвина IV, потребляющих жидкую пищу, есть настоящие челюсти, а поскольку они «видят» при помощи звука, ни у кого из них нет глаз. Эта зарисовка крупным планом гарпунорота показывает расположенные в передней части тела комплекс органов чувств и вместилище для языка, которые издалека создают пугающее подобие головы с глазами.

Со времени нашего возвращения на Землю прошло пять лет. С тех пор я напряжённо работаю в своей студии, которая, усыпанная набросками и памятными записями, стала настоящим святилищем Дарвина IV и его обитателей. За её стенами загрязнённая планета пытается очистить себя, а в это время я в своём святилище пытался выбрать те образы, которые могли бы лучше всего показать образ другого, более здорового мира. Има рассматривают возможность организации второй, возможно, ещё большей Экспедиции, и я надеюсь своей работой способствовать достижению этой цели. Именно ради этого я представляю здесь эти полевые наброски и картины, ограничившись более крупной и впечатляющей фауной Дарвина; надеюсь, что они смогут дать тебе, читатель, ощущение, будто ты путешествовал со мной во время того полёта на Дарвин IV. И, может быть, захочешь присоединиться к нам в будущем.

Уэйн Д. Барлоу

Нью-Йорк, 2367 г.

ВКЛАДКА I. Шипоспины пасутся в тени шпилевых горлянок.

11 января 2358 года Первая Дарвиновская Экспедиция начала спуск на поверхность планеты своих 180 летающих конусов. Мы все согласились с тем, что должны были начать исследования с тех мест, которые казались самой простой для полётов частью планеты – с травянистых равнин, или саванн.

После спуска на Северную равнину, осуществлённого строго по учебнику, я с нетерпением запустил режим проверки систем и связей с «Орбитальной звездой». В ожидании окончательного разрешения я разглядывал мир вокруг себя. Стоял прекрасный полдень; густо-синее небо было испещрено тонкими перистыми облаками, а нежный бриз гнал волны по упругой коричневатой траве, заросли которой простиралась, насколько мог видеть глаз. Я парил примерно в тридцати метрах над землёй, над землёй, нервно поигрывая навигационным пультом, когда ко мне поступило это разрешение. Получив этот окончательный сигнал к старту, я наугад ввёл в навигационный компьютер случайный курс и сел, начав плавно двигаться над прерией.

Ничто в тренажёре полёта на летающем конусе не могло подготовить меня к тому восторгу, который я ощущал, путешествуя в тот первый день. Конечно же, этот восторг в той или иной степени продолжался в течение большей части времени моего пребывания здесь, но он никогда уже не вызывал такого чувства эйфории, как это было в тот день. Меня охватило всепоглощающее чудо движения над новым миром.

КАРТИНА II. «Это было самое причудливое существо из всех, какие когда-либо представали перед моими глазами».

Прошло около часа, и я успел преодолеть примерно шестьдесят километров колышущихся трав и более сухих равнин. Тёмная линия вдали обозначала отдалённые предгорья не столь ровной местности – небольшую цепь невысоких столовых гор. Я определил их как свою первую цель и преодолел ещё десять километров, прежде чем заметил своего первого обитателя Дарвина.

Это было существо, которое мы решили назвать лученосцем; когда я наткнулся на него, оно сидело, прижавшись к земле. Когда я подлетел к нему примерно на пятьдесят метров, существо встало на ноги и зашагало в сторону холмов, к которым я двигался. Я был просто в экстазе. Это было самое причудливое существо из всех, какие когда-либо представали перед моими глазами. Существо было двуногим, с кожистой шкурой и с четырьмя удлинёнными отростками, торчащими из его широкой спины. И что самое удивительное, у него, похоже, совершенно не было глаз на треугольной голове. Как же оно воспринимало окружающий мир?

Но оно явно воспринимало его. Когда я неосторожно подлетел поближе, лученосец ускорил свой шаг до быстрой рыси, легко перескакивая через широкие овраги и пробираясь сквозь густую траву. Я отступил, но вместо того, чтобы замедлить шаг, существо резко остановилось. Следуя за лученосцем, я неблагоразумно опустился на высоту около пяти метров над землёй, и существо без предупреждения развернулось и побежало прямо на меня. Я дотянулся до пульта, но нажал не на ту клавишу, из-за чего оказался лицом к лицу с разъярённым животным.

Многие из хищников Дарвина IV очень специализированы и избирательны в выборе добычи, но отличающийся скверным нравом лученосец устремляется в погоню за всем, что движется, как, например, за этим степным крыланом с молотообразной головой, изображённым здесь. Первое из животных, с которым я столкнулся, неоднократно нападало на мой летающий конус.

В панике я нашёл и нажал нужную клавишу, и немедленно взмыл вверх. Лученосец, сбитый с ног реактивной струёй из сопла моего ’конуса, растянулся в траве. Как же это безглазое существо ощутило моё присутствие? В считанные секунды он превратился в маленькую, тёмную и разозлённую точку в море травы в восьмидесяти метрах подо мной.

Я прекратил подъём и, несколько огорчившись, вновь опустился на высоту около десяти метров. Я думал, что эта высота окажется приемлемой для моего вспыльчивого спутника с Дарвина, но я ошибался. Он вновь набросился, и я вновь заставил свой ’конус взлететь. Мы не раз повторяли этот манёвр, пока я не нашёл приемлемую высоту. Мы достигли согласия на тридцати одном метре.