Уэйн Барлоу - Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о путешествии на Дарвин IV в 2358 году н. э.

Так закончился мой первый день на Дарвине IV.

Питающийся жидкостью могучий степной таранщик – это один из самых широко распространённых хищников Северной равнины. Жертвы степного таранщика всегда гибнут от прободения грудной клетки – такой способ позволяет голодному убийце быстро проникнуть в тело жертвы, чтобы начать питаться. Эти существа настолько сильны, что многих из них наблюдали несущими свою наколотую добычу по равнинам на расстояние нескольких километров, с головами, воткнутыми в массу окровавленных внутренностей.

Странным побочным результатом техники убийства степного таранщика была красноречиво выглядящая пара скелетов, на которую я наткнулся однажды вечером. Цефалон хищника был по-прежнему погружён в грудную клетку его добычи, застряв в элементах внутренней мозаики из рёбер и позвонков, которую он не сумел собрать, и теперь он был обречён вечно размышлять над ней.

КАРТИНА IV. Степной таранщик – широко распространённый вид.

КАРТИНА V. «Мне он казался столь же смертоносным и угрожающим, как любой из хищников, которых я видел на Дарвине IV».

Однажды в конце осеннего дня я «припарковал» свой конус в каньоне де Ла Саля над полосой высохшего речного русла, которое петляло по равнинам призрачными старицами. Паря в двадцати метрах над каменистой землёй, я молча размышлял над внезапным одиночеством, которое начал ощущать в тот день. Пока я наблюдал, как голубое небо меняет свой цвет на лазурный с розоватым оттенком, всё, чего мне хотелось – чтобы мои жена и ребёнок могли быть со мной, чтобы вместе насладиться красотой этого момента.

Подо мной тени пригорков, увенчанных зарослями растений, удлинялись и сливались друг с другом по мере того, как свет слабел, а свечение редкой растительности усиливалось. Вскоре мир вокруг меня купался в вечерней синеве. Стада вдалеке напоминали мерцающий рваный ковёр розовых и голубых огней, а в непосредственной близости от меня сверкающие радужные ракетострелы проносились сквозь листву, собираясь в небольшие стайки в поисках падали. Это картины, действительно прекрасные, пробуждали во мне болезненную потребность созерцать их вместе с теми, кого я любил. Даже звуки снаружи угнетали меня. Из звуковых колонок мне был слышен шёпот бриза – и в этих звуках я слышал глубочайшую печаль, которая усиливала моё осознание собственного одиночества.

Гибкие костные пластины, или щитки, шипоспина и его рог двухметровой длины обеспечивают этому существу превосходную защиту, даже когда оно спит. Убегая от врага, эти трипедалии сбиваются в плотные стада, которые вводят своих преследователей в заблуждение обманными звуковыми образами.

Если учесть количество существ, пасущихся вокруг меня, было странно, что я мог чувствовать себя таким одиноким, как сейчас. Здесь было, как минимум, два основных стада, каждое из которых состояло примерно из сотни особей, издающих сигналы и кормящихся не более, чем в шестистах метрах от места, над которым я парил. От основных стад отделилось пять маленьких групп шипоспинов – животных из числа трипедалий. Они блуждали среди пыльных оврагов, разыскивая, как я предположил, круглые, шарообразные суккулентные растения, которые составляли их обычный корм. Эти обычные растения равнин, которым наш ботаник дал название «кормовая шар-трава», представляют собой маленькие сферы, образованные тонкими водянистыми веточками, отрастающими от центральной оси. Их лёгкое строение отдаёт их на милость почти любого ветерка, который разносит их на большие расстояния по земле. Я даже видел шар-траву в воздухе, хотя она никогда не путешествовала ни достаточно далеко, ни достаточно высоко.

В нескольких километрах к западу раскинулась колония электрофитов, демонстрирующая мерцание миниатюрных разрядов молний. Это, в свою очередь, заставило соседние заросли красных растений с высокими стеблями разрядиться в ответ, что вызвало активную цепную реакцию по всей линии горизонта. Эти растения обладают уникальной способностью защищать себя сильными электрическими разрядами, и зачастую их интенсивность достаточна для того, чтобы убивать мелких животных. Среди всего этого великолепного светового шоу я заметил небольшое облако пыли, поднимающееся в воздухе. Почти одновременно я услышал предупреждающие сигналы нескольких не замеченных мною шипоспинов, и быстро понял, что они в опасности. Внутри этого движущегося облака пыли я с трудом сумел разглядеть крупное тёмное существо, целеустремлённо крадущееся вдоль каменистого русла реки – оно как раз и было причиной волнения электрофитов.

В следующее мгновение в поле зрения показалась группа из восьми испуганных шипоспинов, мчащихся галопом на полной скорости по лабиринту речного русла, поднимая облако пыли, заслоняющее вид. Неподалёку держалась стайка ракетострелов, мелких летающих существ, по своему опыту почуявших неизбежное появление жертвы. Когда шипоспины добрались до более каменистой части русла реки, пыль осела, и я сумел получше разглядеть их преследователя.

Он был около восьми метров ростом; мне он казался столь же смертоносным и угрожающим, как любой из хищников, которых я видел на Дарвине IV. Его тело, покрытое чёрной шкурой, было мускулистым и напряжённым; его венчала большая остроконечная голова, которая постоянно раскачивалась взад-вперёд, описывая дугу метровой длины. Во время каждого взмаха он испускал пару пронзительных скрежещущих звуков, которые, как я понял, были нацелены на убегающих шипоспинов. Из его костистой головы выстреливал красный язык, кончик которого был похож на наконечник стрелы – зазубренный и блестящий от слюны. Я назвал это животное стрелоротом. Поскольку он бежал в мою сторону, я возблагодарил звёзды небесные, что он гнался не за мной.

КАРТИНА VI. «В поле зрения показалась группа из восьми испуганных шипоспинов».

Шипоспины приближались. Их гремящие копыта, казалось, едва касались каменистого русла реки. Мне были видны спинные ноздри животных, сжимающиеся и раскрывающиеся, когда их пенистое дыхание увлажняло бронированные спины. Они двигались как единое целое, инстинктивно зная, что путь к безопасности лежит в объединении их усилий. Бегущие единой массой, выставив лишь свои рогатые спины, они создавали для своего преследователя обманчивый эхолокационный образ. Не выбрав какой-то одной цели, на которой можно сосредоточиться, охотник мог лишь следовать за своей добычей и надеяться, что ему выпадет возможность убить.