Роберт Уильямс - Пропавший линкор (Сборник)

Единственной надеждой Рэнда убедить Пекоффа в том, что закись азота работает, являлось заставить психиатра проверить это на себе. После такой проверки Рэнд либо убедиться, что все происходящее с ним было реальным, либо будет знать, что просто дурачил себя.

— Что? — удивился Пекофф.

Рэнд повторил свое условие.

— Ерунда! — бросил Пекофф.

— Значит, вы поставили диагноз, не увидев всех доказательств? — спросил в ответ Рэнд. — Откуда вы знаете, что этот опыт не реален, если не проверили все на себе?

— Я не должен глотать яд, чтобы понять, что вы больны, — ответил Пекофф.

Рэнд постучал ножами. Тихий звон пролетел по кухне.

— Тогда я не поеду ни в какой санаторий, — заявил он.

Пекоффу не понравился этот ответ. С другой стороны, ему не хотелось вызывать полицию. Вызов полиции для того, чтобы отвести пациента в психушку, не принес бы пользы его репутации.

Дженни задумчиво молчала.

— Не вижу ничего неблагоразумного в условии Джона, — сказала она, наконец.

— Что? — воскликнул пораженный психиатр, получив удар с той стороны, с какой вовсе не ожидал.

— В конце концов, закись азота явно не убьет вас. Джон работает с ней уже много месяцев. Я не понимаю, почему вы должны отказываться, если Джон сказал, что после этого поедет в лечебницу.

Пекофф попался в ловушку, прежде чем понял это.

— Ну, хорошо, хорошо, — пожал он плечами. — Но я никогда не слышало о такой чепухе.

— Можете внести это в свой счет, — злорадно заметил Рэнд.

Рэнд надежно связал обоих санитаров и оставил сидеть на полу.

— Я вынужден это сделать, так как не собираюсь рисковать, что вы схватите меня, как только я потеряю сознание, — объяснил он.

Санитарам все это не понравилось, но им пришлось согласиться, хотя и весьма неохотно. Пекофф, Дженни и Рэнд должны были втроем подышать закисью азота.

Дженни сама настояла на том, чтобы подвергнуться этому опыту вместе с обоими мужчинами. Они с Пекоффым сели в мягкие кресла, и Рэнд надел им на лица маски и включил аппарат, подающий в маски отмеренные дозы газа.

— Поехали, — сказал он, открывая клапаны.

Газ начал подаваться в маски. Рэнд видел, как они вдыхают его, как замутняется их сознание.

Он понимал, что ситуация совершенно нереальная. Они считали, что он слетел с катушек и собирались посмеяться над ним. Ну, а что, если они действительно правы? Может, он и в самом деле не в себе?

Черт, он понятия не имел! Даже в глубине души он не был уверен, что просто не чокнулся. В этом-то и была вся проблема. Вы не можете сказать, сошли ли вы с ума, или то, что, как вам кажется, вы пережили, произошло на самом деле. Рэнд знал, что, по меньшей мере, одна выдающаяся личность в американской философии уделяла серьезное внимание опытам с закисью азота. Но вся беда в том, что когда вы начинаете разбираться с теми вещами, которые кажутся вам реальностью — с материей, пространством и временем, — то они постепенно становятся нереальными. Даже такой авторитет, как Иммануил Кант, считал, что мир за пределами нас самих — всего лишь проекция нашего внутреннего сознания.

Рэнд понимал, что наука должна была бы заняться исследованием разума самих ученых. Где-то в глубине человеческого мозга должны находиться атомы — или группы атомов, — которые пытаются познать самих себя.

Безумие ли это? А может, честные усилия разума узнать о себе и о мире, в котором он существует, это и есть безумие?

И если это так, то все настоящие ученые должны пойти по психиатрическим больницам. Там они могут отыскать пациентов, которые скажут им все, что они хотят знать.

Род человеческий мучил своих святых, замучил Спасителя, а также слишком часто запирал своих гениев за высокими стенами и крепкими воротами санаториев особого типа.

Рэнд давно знал об этом. А теперь то же самое пытаются проделать с ним. Они запрут его… Этот эксперимент ничего не докажет. Пекофф, вероятно, не запомнит, что с ним произошло, пока он находился под воздействием закиси азота, или события не совпадут с его предвзятым мнением о том, какими они должны быть, и тогда он не признается, что вообще что-то было. А Дженни… Что испытает она? Пекофф и Дженни спокойно сидели в креслах. Они были без сознания, их разумы видели где-то за пределами нашего мира.

Рэнд уменьшил подачу газа в их маски и отрегулировал клапаны так, чтобы поступление газа было равномерным.

Слишком много газа может разбудить их… Затем он лег на кушетку, сам надел маску и открыл клапан до нужного уровня. Оба связанных санитара глядели на него с подозрением. Он помахал им рукой. Сладковатый газ потек в его легкие. Рэнд уставился в потолок. Окружающее начало расплываться, исчезать… Тихий ночной шум города, далекий гудок такси, визг тормозов — и снова все тихо и спокойно.

Рэнд закрыл глаза. Переход оказался быстрым и легким. Он походил на то, словно два человека соединились и стали одним. Это напоминало кинотрюк, когда два человека сливаются в одного. Он закрыл глаза, будучи Джоном Рэндом из двадцатого века, и открыл их уже Пещерный Рэндом…

Рэнд увидел, что Пег занята. Очень занята. Каменным ножом она удаляла слой жира с внутренней стороны громадной медвежьей шкуры.

«Ха! — подумал Рэнд. — Значит, Мрак вс же не получил шкуру».

Мрак потребовал шкуру. Он настаивал, что громадного пещерного медведя убило его колдовство и что шкуру нужно отдать ему.

Что же произошло? На мгновение Рэнд был смущен путающимися воспоминаниями двух миров, слившихся воедино. Пещерный Рэнд очень смутно помнил Джона Рэнда из двадцатого века. Рэнд из двадцатого века был тусклым видением в уме пещерного человека, чем-то, чего он не мог понять.

Что же произошло? А затем воспоминания обоих слились воедино, и Рэнд все вспомнил.

И он не был уверен, что ему нравится то, что он вспомнил. Мрак не мог так легко сдаться. И он не собирался отказываться от своих требований медвежьей шкуры. Шкура такого свирепого и ужасного зверя автоматически делала своего владельца уважаемым в племени человеком. Человек, которому принадлежала шкура пещерного медведя, становится преемником ужасной силы могучего животного.

По крайней мере, таким образом рассуждали суеверные пещерные люди.

Мрак поощрял бы эти рассуждения, если бы шкура принадлежала ему.

В большой пещере, где жило племя, ярко горели костры. Вырыла эту пещеру подземная река. Пещера могла бы вместить тысячу человек, но племя не составляло и половины этого. Зимой, во время большого снега, они были здесь в тепле и безопасности. Когда начинались жестокие весенние бури, пещера защищала их. Вход в пещеру был узким. Люди подкатили к нему большие валуны, чтобы можно быстро закрыть вход для защиты от волков и больших медведей.