Александр Черченко - Сказание о системном администраторе

— Ну! Крикнул Демьян, — и я увидел его презрительную улыбку. Я развел широко руки, как это иногда делают прыгуны в воду, зажмурил до боли глаза и прыгнул. Мое тело тяжелым камнем полетело вниз. Мне подумалось, что это конец. За одну секунду в голове сложилась ужасная формула произошедшего — психическая суицидальная болезнь давно уже хитро и незаметно прокрадывалась в мой мозг и вот привела к этому фатальному прыжку. Не было никаких домовых, не было Ставра и Якова, не было Миры, а главное не было и в помине никакого Первого Исполнителя по имени Демьян, а есть только она — Смерть в облике грязного асфальта, который несется мне прямо в лицо с огромной скоростью… Мама!!!

— Рули на звезды, витязь! — Услышал я резкий крик Демьяна в правом ухе. Он схватил меня за руку и, не долетев пары метров до асфальта, мы резко вознеслись по узкой параболе обратно вверх.

— Ты есть!!! Ты есть!!! — Кричал я голосом бесконечного счастья. Мы летели в открытый космос, откинув руки и устремив лица к звездам. Мне хотелось лететь и лететь, выше и выше. Про город внизу я совсем забыл и теперь желал видеть только свет звезд. Демьян не возражал и находился все время рядом неподалеку. Луна увеличивалась на глазах, а Большая Медведица расступилась так широко, что в поле зрения осталась только одна условная линия ковша.

— Скоро закончится атмосферный слой! — Крикнул Демьян, — тебе туда пока нельзя, нам лучше повернуть обратно!

Он подлетел ко мне, схватил за локоть и сказал не громко, но прямо в ухо:

— Ты когда-нибудь совершал прогулку по ночному городу со скоростью света?

— Звучит интересно, — ответил я, и мгновенно реальность как бы сдвинулась и мы обрушились на город. Я понял, что мы движемся в пространстве, как две радиоволны пронизывая насквозь твердую массу городских строений. Город был невероятен! На единой оси оказалось вдруг несколько граней его скрытой жизни. Одна секунда — и мы скользнули по поверхностям всех крыш; другая секунда — мы пронзили поверхности всех включенных телеэкранов и мониторов, чем вызвали едва уловимую помеху; третья секунда — и мы побывали в каждой комнате города, где царствовал «Его Величество Ночной Секс». Перед моим лицом пронеслись тысячи поцелуев, объятий, мужских и женских лиц, пылающих страстью соединения.

О привычном чувстве движения и скорости не могло быть и речи. Мы скорее сами превратились в некие точки-центры, сквозь которые проносились живые и неживые вихри городской плоти. Однако это еще не была скорость света, мы только разгонялись и я заметил странное обстоятельство — чем ближе мы были к световой скорости, тем спокойнее становился город, который мы успели облететь уже неимоверное количество раз и побывать на каждом его квадратном метре. При этом в моей памяти остался каждый метр во всех его внешних и внутренних подробностях. Я узнавал улицы, по которым часто ходил, мосты, фонтаны, магазины — все они были так трогательно близки мне, будто мои родные, любимые существа. Трудно описать словами подобное состояние, но это выглядело так, будто я сам стал плотью и кровью города, каждым его движением, жителем, каждой улицей, и зданием, каждым предметом…

Однако Демьян желал показать мне что-то свое, прежде чем он покинет город и Землю. Я понял, что он прощался с прежней жизнью, к которой очень привык и теперь намеревался сложить в некую мозаику свое расставание с прошлым.

— Смотри, Алексей, на свой город, в нем как в зеркале видна космическая природа бытия. Посмотрим на чудо рождения, — сказал он, сделав плавный жест рукой, и мы вмиг оказались во всех одновременно родильных домах города. На моих глазах кричали роженицы и несколько детей появлялись на свет божий прямо в руки акушерок.

— Сравним!

Я увидел производственные помещения, цеха нескольких фабрик и заводов. Из под конвейеров размеренно выскакивали новенькие товары: телевизоры, утюги, лампочки. Ночной цех фабрики игрушек выбрасывал в мир сотни новеньких пластмассовых детских кукол…

— Посмотрим на чудо смерти, — снова плавный жест руки и вот нам открылось несколько печальных картин смерти: какой-то старик умер от остановки сердца в больничной постели; молодой парень свел счеты с жизнью из-за любви, мужчина постарше — из-за денег; мотоциклист на дороге попал под грузовик; в одном из охваченных пожаром домов задыхались от дыма запертые в комнате дети, это были мальчик и девочка лет 4–5, сестра и брат. Дети были еще живы. Я молча сменил траекторию, по направлению к горящему дому, нырнул в огонь и попытался схватить на руки детей, забыв, что на такой скорости я словно бесплотный дух и не способен поднять даже пылинку.

— Лети оттуда! — Крикнул Демьян, однако я уже принял решение. Резко замедлив свою скорость, я ощутил, что обретаю телесную плотность, но одновременно становлюсь уязвимым для пламени пожара. Мне стало невыносимо жарко и душно. Огонь, дым, темнота и крики детей кружили вокруг меня в смертельном танце. Я выбил ногой деревянную дверь и мне в лицо ударил жар из прохода. К счастью я успел спрятать лицо от прямого пламени, но грудь обожгло очень больно и на груди запылала моя деревянная снежинка — подарок домового. Я сорвал цепочку с шеи и хотел, было, броситься к детям, но в этот миг из клубов черного дыма сформировался Демьян. Он грубо схватил меня за плечи и унес прочь. Кричать, спорить, злиться было бесполезно. Я это прекрасно знал.

— Смерть собирает свой законный урожай, но и она лишь часть вечно живой красоты! Открой же наконец глаза! — Крикнул Демьян, — сейчас ты увидишь главное!

Траектория движения наших тел, которые, по сути, были просто двумя световыми лучами, резко изменилась и усложнилась. Я не понял что происходит, но реальность приобрела красноватый оттенок и замкнутость пространства, похожую на тоннель.

— Не пугайся, витязь, мы движемся по артериям и венам жителей города, пересекая два с лишним миллиона живых сердец и мозгов одновременно. Смотри — какая бесконечная чувствующая и думающая река! Трудно поверить, но у нее не было начала и не будет конца, а реки впадают в моря, моря в океаны. Скажи, неужели существует такая сила, что могла бы остановить это вселенское течение жизни?

Я не отвечал. Все было и так ясно, я молча летел словно на гребне волны бурлящего как весенний ручей потока жизни, просто летел и летел…

— Замедлимся, Алеша, мне хочется пить, — попросил вдруг Демьян и мы очутились на крыше какой-то пятиэтажки хрущевского типа. В резком переходе от световой скорости к обычной, от целого сияющего города к грязной и узкой крыше было что то символическое.

— Подожди меня, я сейчас, — сказал Демьян и прямо с крыши спрыгнул на ближайший балкон пятого этажа. На балконе была масса всякой старой рухляди, и было забавно теперь наблюдать, как Первый Исполнитель роется в пыльной куче, звеня пустыми стеклянными банками, перекладывая старые лыжи, санки и всякую другую всячину. Наконец, он вытащил из хлама что-то блестящее и радостно объявил — «эврика!». Он вернулся обратно на крышу, причем самым простым способом — залез по трубе и отряхнулся. В его руке я увидел обыкновенную алюминиевую кружку.