Александр Черченко - Сказание о системном администраторе

— Включай свой компьютер, будем про тебя кино смотреть.

Я сделал как он попросил и тогда дедуля проворно взобрался на стол, подошел к моему системнику и небрежно прилепил свой золотистый предмет как магнит к USB-разьему. С компьютером произошло что-то странное, он вдруг задрожал мелкой дрожью и монитор как будто слегка изогнулся. Я протер глаза и с испугом уставился на свой любимый аппарат, с которым творилось нечто ужасное. Было такое ощущение, что компьютер ожил. Во-первых, на стеклянной плоскости дисплея выступили капельки влаги. «Потеет от непривычки», — прокомментировал весело Ужеля. Во-вторых, черный корпус системного блока начал в прямом смысле слова дышать, он слегка сжимался и разжимался, негромко кряхтя и похрюкивая.

— Ничего, сейчас адаптируется, говорил между тем Ужеля, — тяжело ему сердешному без привычки.

И правда, аппарат вскоре успокоился, хотя даю голову на отсечение, это была уже какая-то другая машина.

— А теперь смотри кино про свое вероятное будущее, а я пока в шкаф слажу — проговорил дедушка, слезая со стола.

«Чего это он постоянно в шкаф уползает», — подумалось мне, но эта мысль забылась, как только я посмотрел на экран и увидел самого себя идущего с работы домой, по темной улице.

Правда слово «увидел» слабо передает то, что было на самом деле. На самом деле я то сам и шел по тротуару, плохо освещенному фонарями и собирался переходить дорогу вблизи перекрестка. В мои уши были вставлены наушники от плеера и я был полностью погружен в громкие звуки музыки. Подойдя к дороге, я посмотрел налево (там вдалеке ехала машина) и направо (там было пусто) и смело пошел вперед. Пройдя большую половину пути, я снова на всякий случай повернул голову влево и в лицо мне брызнуло светом фар, летящей на меня машины… Мощный удар и…

Я резко отпрянул от монитора, а на экране мое тело подлетело вверх и упало на тротуар. Какая-то часть боли и холодного ужаса охватили меня как зрителя, потому что там, на асфальте, из участника сцены (я это чувствовал) быстро и неумолимо выходила жизнь. Рука моя рефлекторно потянулась к кнопке и выключила монитор. Экран погас. Я сидел ошарашенный тем, что увидел и пережил в фильме.

— Как тебе это — стать одной из жертв на дорогах своей страны? — Послышался сзади голос Ужели. Я сидел на стуле, закрыв ладонью глаза. Мне стало так жаль своего тела, которое закончило (или могло закончить) свой путь столь безобразным способом. И еще подумалось о тех людях, которые погибали на дорогах! Я вдруг ощутил глубину и тяжесть их страданий и почувствовал ужас от того, что страшные цифры статистики вызывали у меня всегда, лишь слепое равнодушие! Не знаю почему, но я теперь полностью доверял Ужеле.

— Подумай, Алешенька, — разве об этом ты мечтал в детстве и юности? Разве так представлял свою жизнь и свой конец? Разве для этого ты родился?

— А что же, что же мне делать? — Крикнул я в отчаянии, — почему я должен во все это верить?

— Честь чести на слово верит! — Отвечал гордо домовой.

— Что вам от меня надо?

— Нам от тебя ничего, мы лишь предлагаем тебе кое-что.

— Что, что?!

— Перестать быть отшельником-эгоистом. Знаешь пословицу: «для себя жить — тлеть, для семьи — гореть, для народа — светить!»

— И что конкретно вы предлагаете?

— Мы предлагаем тебе выйти из затворничества и ввязаться в драку жизни. Мы предлагаем тебе узнать о мире гораздо больше, чем ты знаешь сейчас, — голос Ужели зазвучал торжественно, — мы предлагаем попытаться улучшить этот мир и если даже погибнуть, то в борьбе с врагами. Скажи, ты доволен тем, что видишь вокруг?

Я молчал.

— Отвечай, доволен?!

— Нет!

— Ты хочешь что-то изменить?

— Да!

— Значит, ты не будешь против, если я поживу некоторое время в твоем шкафу?

Тут я вспомнил, что мне пора собираться на работу. Странно, но в свете текущих событий я сохранил уверенность в том, что несмотря, ни на какие чудеса на работу идти надо. Дом уже просыпался и начинал жить своей обыкновенной будничной жизнью, не обращая внимания на драматические события, происходящие в моей комнате и в моей душе. За дверью прошла на кухню мама едва слышными шагами, вероятно, ставить чайник на газ.

— А как быть с работой, мне вообще-то на работу надо…

— Пойдешь, пойдешь, сынок на свою работу, дом вести не лапти плести, — говорил Ужеля, отлепляя свою золотистую штуковину от системника и ловко спускаясь со стола на пол, — а заодно и первое задание выполнишь. Операцию назовем ДОБРОЕ ДЕЛО. По моим сведениям ты сегодня зарплату получишь. Сядь на стульчик, Алеша и слушай меня внимательно.

Услышав слово «зарплата» я удивился осведомленности домового, но послушно сел на стул и стал слушать дальше.

— После работы поедешь вот по этому адресочку, — Ужеля протянул мне клочок бумаги, — там живет очень бедная семья — жена, муж и трое маленьких детей. Ты должен положить в их почтовый ящик половину своей зарплаты. Денежки заверни в бумагу и подпиши такими словами — «На операцию». Отца семейства надо прооперировать в определенном медицинском заведении, а денег на взятку у семьи не хватает. Как раз половины твоего месячного заработка, тебе не жалко, Алёшенька, сделаешь?

— Сделаю!

— Только имей в виду никакой гордости по этому поводу ты испытывать не должен, иначе все потеряет смысл. Положишь деньги и сразу домой, ладушки?

— Ладно, — ответил я несколько разочарованный простотой «дела».

— Ну, тогда до вечера милок, там и поговорим о следующем деле, а сейчас и мне пора кое-куда, — с этими словами дедуля скрылся в шкафу.

Как только он исчез, я решил посмотреть куда это он постоянно уходит и открыл дверь шкафа. На полках, как и положено, лежала одежда, а в обширном отделении для костюмов и пальто все висело на своих местах. Домового нигде не было видно. Мне опять на секунду показалось, что произошедшее лишь сон, но в руке моей был вполне реальный клочок бумаги с незнакомым адресом, да и письмо Демьяна лежало на прежнем месте. Кстати, и не бумага это была вовсе, присмотревшись, я узнал в ней бересту — материал, который использовали наши славянские предки.

На кухне я быстро съел свою традиционную утреннюю овсянку, пообщался за чаем с мамой (любимая мамина тема с утра разбор того, что приснилось ей за минувшую ночь) и, набросив куртку, выскочил на улицу. Эх, мама, знала бы ты, что мне понаснилось за последнее время! Однако я твердо решил никому ни о чем не рассказывать, во избежание знакомства с грубыми санитарами и галоперидолом.

Через 10 минут я уже сидел в трамвае, который вез меня на работу. На часах было 8.15 и, казалось, что опять повторяются в сто тысячный раз — тот же вагон, почти те же люди, а через 15 минут я войду в здание офиса, увижу лица коллег — Наташи, Славика, Антона и других. И все будет как всегда. После обеда, возможно, приедет начальник Борис Григорьевич, на своей «Мазде», и возможно пригласит меня к себе в кабинет для каких то инструкций, просьб, а на самом деле просто, чтобы продемонстрировать свое директорское «я».