Александр Черченко - Сказание о системном администраторе

Но кому нужно это отчаянное бормотание? Мириада говорит, что я становлюсь поэтом. Мне от этого не легче. Сегодня вечером я спас несколько сот самоубийц, вместо того, чтобы заниматься действительно важными делами. Похоже, карманы моих джинсов опять пора вытряхивать…»

Читая эти строки, я вынужден признаться, что совсем не понимаю Демьяна. Я не понимаю его страданий, его тоски, его желания умереть. Ты получил вечную жизнь, для тебя открылись новые пути, измерения, возможности существования. Твои мечты подлежат теперь воплощению и даже больше, тебя ожидает то, о чем ты не смел и мечтать! Боги могли бы позавидовать тебе! Откуда же, откуда такая тоска и желание от всего отказаться? Правда, следует учесть тот факт, что в отличие от Демьяна, я, можно сказать почти и не жил на свете. Все равно, не понимаю.

Оказалось, что Д-2 способен работать как бы на разной мощности. То есть когда надо больше — ЕГО, когда надо больше — меня. До полной мощности я пока не умею разгоняться. Впереди еще годы внутренних тренировок, но даже те 8 %, что я уже освоил, иногда меня шокируют. И это лишь цветочки! Демьян говорил, что со временем я стану «чувствовать» движения большинства космических тел в пределах своей галактики. Смогу, например прыгать в эпицентр сверхновой звезды накануне взрыва и разлетаться вместе с ней, как он выразился — «ко всем чертям», а после собираться обратно. Сейчас главное, что я обрел абсолютную уверенность в завтрашнем дне, полную неуязвимость, поскольку Д-2 превратил мое тело в неприступную для угроз мира и времени крепость.

Остальная, так сказать бытовая часть моей жизни не претерпела больших изменений. После того как я вернулся на дачу с камином домовые мои долго не появлялись. Я звал Ужелю, Ладушку и даже Чадушку, рылся в шкафу, ставил у шкафа блюдце с молоком — ничего не помогало. Однако через две недели рано утром дверь шкафа вдруг скрипнула (я конечно вмиг пробудился) и высунулась к моей радости бородатая мордашка Ужели. Как всегда он начал с ворчания. Причиной его недовольства было на этот раз то, что «давеча я зачем-то звал этого проходимца Чадушку» и что «этому кляузнику гадкому не видать моего шкафа как своих ушей». Но вскоре он смягчился и выдал следующее — «Ну что, начальник, будем значит воевать? Наши топоры лежат до поры». Свою любимую девушку я решил пока оградить от моих маленьких волшебных друзей.

Наибольшую радость как прежде мне доставляет общение со Ставром. Я частенько у него бываю и провожу время с пользой дела. Вот и сегодня я приехал на автобусе (соблюдаю наставление Демьяна быть проще) в его поместье. Пока я шел к его дому через лес, под моими ногами шуршала опавшая листва, и осенний воздух донес ко мне запах яблок — восхитительный аромат спелой «Антоновки». Я подошел к высокой калитке и понял, что аромат шел из благородного сада учителя. Калитка открылась, и мне навстречу шагнул седой гигант. Мы поздоровались и прошли вглубь обширного двора к гаражам. Сегодня хозяину пригнали новинку.

— Ты только посмотри, какая замечательная машина! Табун лошадей под капотом. Красавица, гордость японского автопрома!

Так говорил Ставр, обходя вокруг огромную черную Тойоту, поглаживая ее словно породистую кобылу по спине, бокам и морде. Это был мой любимый учитель.

В дождливые осенние вечера или вечера зимние, когда метут метели, ты желаешь только одного — сидеть у огня в теплом, загородном доме в одиночестве, а еще лучше в обществе доброго собеседника и беседовать о вечных вопросах жизни и смерти. В один из таких вечеров я обратился к внутреннему архиву Демьяна, а именно к той его части, где он размышляет о мире, как это делали обычно древние мудрецы, философы, поэты, историки.

У огня камина появился и домовёнок Ужеля, я приготовил чай и вот, глядя на языки спокойного пламени, начали мы разговор, который и составляет так сказать «тело» данного трактата. И пусть через это «тело» явится тебе читатель огненная душа истины. Для порядка укажу на следующие части, из которых состоит «тело трактата»:

1. Идеи, мысли Демьяна о мироздании, воспоминания, некоторые рациональные и эмоциональные реакции которые исходили от него во время его пребывания на Земле и были преобразованы Д-2 в максимально логичный текст;

2. Идеи, мысли Алексея (нынешнего носителя Д-2), его комментарии на слова и реакции Демьяна;

3. Толкования домового Ужели, выраженные порой в виде не очень ясного и внятного бормотания.

Как бы особняком, к трактату примыкает беседа Демьяна со Ставром на тему «бессмертия» во время пребывания их на искусственной планете «Ирий». Содержание беседы, подобно завещанию автора к потомкам, носит закрытый характер, до определенного момента в будущем.

Следует оговориться, что Д-2 убрал границу между высказанной вслух или оставшейся в глубине сознания, непроговоренной мыслью. Таким образом, под литерой «Д» будет обозначен текст Демьяна, под литерой «А» текст Алексея, под литерой «С» слова Ставра и под литерой «У» соответственно те излияния мудрости, которые набормотал дедушка домовой, верный мой друг Ужеля.

Д (из архива Д-2):

…Сырая, осенняя ночь в глухой сибирской тайге, на сотни километров вокруг ни одной человеческой души, только звери, птицы, насекомые, деревья… Они все здесь — мои живые, земные сожители, кто ближе, кто дальше от меня. Мои маленькие братья и сестры. Все сейчас заняты своими разными делами, хотя какие у них разные дела? Дело то у всех одно — выжить.

Только что отобрал у волка его добычу, молодую косулю. Сам я не убиваю зверей, но мясо их иногда ем, очень люблю запечь на углях и впиться зубами в горячую плоть. Это я здесь, на Земле пристрастился, еще в «добром Каменном Веке». На моей родине мяса днем с огнем не найдешь, да и есть его там не нужно. Волку я верну большую часть, пусть полакомится Серый, не оставлять же его голодным.

И вот сижу я у костра, пережевываю плоть и падает мой взгляд на мертвую голову косули, на ее открытые черные глаза. В ее потухшие черные глаза долго смотрю я и не могу оторваться. И вдруг, словно молния сверкает в моей голове, и громовой крик непроизвольно вырывается из груди — «Природа, ты отвратительна!!!»

Крик был такой силы, что шарахнулся бродивший неподалеку волк. Я вскочил и растоптал горячие угли, схватил тушку косули и швырнул ее волку далеко за кусты ежевики. «Отвратительная Природа планеты Земля!», кричал я как безумный, «здесь все живые существа — только звенья пищевых цепей! Убийства, жестокая боль, пытки — миллиарды лет длящаяся реальность! Нет слов, чтобы выразить этот кошмарный факт. И какой-то умник еще посмел назвать мир Земли лучшим из миров! О, боги, есть ли смысл во всем этом, зачем мне быть здесь и поддерживать равновесие в идеально-адской машине истребления?»