Андрей Лазарчук - Одно дыхание

— Она уже там, — со вздохом ответил доктор Дели.

Губы Маргарет чуть дрогнули.

Молдер развернулся и навис над толстеньким доктором:

— Послушайте, Дели! Возможно, все-таки есть способ как-то подавить эту проклятую ветвящуюся ДНК? Какие-нибудь антибиотики? Средство против СПИДа? Витамины, наконец?!

— Я просто не знаю, что такое ветвящаяся ДНК, мистер Молдер, доктор еще ниже наклонил голову. — С чего вы взяли, что это вообще имеет к болезни мисс Скалли хоть какое-то отношение?

— А вы вообще ничего не знаете. Вы ей даже диагноз не можете поставить! — со злостью бросил Молдер. — Ее надо изучать! Исследовать!

— Дэйна — это не вещественное доказательство, Фокс, — вмешалась Мелисса, — чтобы ее изучать. И исследовать.

— Но она здесь, потому что находится в необычном состоянии.

— Она здесь потому, что умирает, — в голосе Мелиссы прорезалась едва заметная трещинка. — И ничего необычного в этом нет. Мы прячем людей в больницах, потому что боимся посмотреть в лицо смерти. Мы трусливо продлеваем жизни, которым давно пора окончиться. И это более неестественно, чем смерть.

— Очень политкорректно! — огрызнулся Молдер.

— И очень по-человечески, — мягко возразила Мелисса и посмотрела на мать. Ее глаза затуманились. — Да, это так, мама.

Маргарет медленно поднялась. Глаза ее, темные и блестящие, были направлены прямо на Молдера, но видела она не его.

— Дэйна уже приняла решение, — проговорила она: — За нас. Вместо нас. И мы должны уважать его. Фокс! Ваша дружба с моей дочерью основывалась на взаимном уважении. За последний год я потеряла мужа — и, видит Бог, я не хочу терять мою девочку. Но, как и вы, я всегда ее уважала. И вы тоже должны…

Маргарет подошла к двери, остановилась, через силу повернулась и продолжила:

— Фокс. Настал момент, когда решение должна принять семья. Вы… вы можете идти с нами.

Молдер почувствовал, что вокруг нею исчез воздух. Коротко качнул головой. Хотелось зажмуриться — чтобы отгородиться от внимательных глаз Маргарет — но он выдержал этот взгляд. Хотя бы это он выдержал.

Она понимающе кивнула, открыла дверь и, очень ровно ступая, вышла. Следом, — не оглядываясь, — Мелисса.

Молдер чувствовал, что лицо его горит.

Он беспомощно обернулся — и наткнулся на неожиданно жесткий взгляд доктора.

Дели молчал. Но во взгляде его отчетливо читалось: «Трус!» …сорвало всю парусину, и «Пекод» под голыми мачтами должен был бороться со всеми демонами ветра. Подступила тьма, и в море, все таком же ровном, черном, густом и тяжелом, отражались свирепые вспышки молний. Вода гудела под ударами ветра, но волны лишь чуть отрывали головы от материнской груди и тут же падали обратно, не прожив и минуты. Ветер трещал и визжал, путаясь в обрывках парусов, которые буря оставила себе для забавы…

Скалли, уцепившись за леер, стояла на шканцах и при каждой вспышке молнии высоко задирала голову, чтобы увидеть, какой еще урон нанесен путаному сплетению снастей, а Стабб и Фласк командовали матросами, которые подтягивали и крепили вельботы. Но все усилия были тщетны. Подтянутая до предела на шлюпбалках лодка Ахава все равно не избегла печальной участи. Чудовищным порывом ветра ее взметнуло, как бумажный колпак, и ударило о борт судна, проломив тонкое лодочное днище.

— Ай-я-яй, плохо дело, мистер Старбак, — сказал Стабб, разглядывая поврежденную лодку, — ну да ведь буре не укажешь, творит, что хочет. С нею сладу нет.

Что можно противопоставить буре? Разве наши собственные ветры? Но что за беда! Это все забавы ради, как поется в старой песне:

— Замолчи, Стабб, — взмолилась Скалли. Кто тебе сказал, что ты умеешь петь? Пусть буря поет и ударяет по нашим снастям, точно по струнам арфы зачем мы будем помогать ей разрушать наши мозги?

— Нет, мистер Старбах! Нет на свете способа заставить меня прекратить пение, разве что перерезать мне, глотку. Но и тогда, десять против одного, я пропою напосле док хвалебный гимн.

— Безумец! Посмотри на все моими глазами, если у тебя нет своих!

— Как? Разве вы видите темной ночью лучше, чем кто-нибудь, чем даже самый последний дурак?

— Молчи! — вскричала Скалли, хватая Стабба за плечо, — Замечаешь ли ты, что шторм идет с востока, от того самого румба, куда должен мчаться Ахав в погоне за Моби Диком? От того самого румба, на который он лег сегодня в полдень? Теперь погляди на его вельбот и скажи — где, в каком месте пробоина? В днище, на корме, где он всегда стоит; его место разбито в щепы, друг Стабб!

— Что-то я не понял… — протянул Стабб.

— Да что тут не понять! Сама природа протестует против нашего похода на Моби Дика. Там, впереди, тьма неминуемой нашей гибели…

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия

15 ноября 1994 12.30

Даже самые заклятые материалисты признают существование «черных дней», когда что бы с человеком ни происходило — хорошее, плохое, нейтральное, скучное, интересное… — вызывает у него только тоскливое омерзение. Люди свободных профессий — или выраженные интуиты — в такие дни стараются залечь на дно, отменить все встречи — и вообще любые контакты с человечеством…

У Скиннера такой возможности не было.

А великолепная интуиция делала его состояние просто непереносимым.

С самого утра, когда электробритва, взбесившись, — зажевала щетину и пришлось добриваться станком, которым жена брила ноги, стало ясно, — что сегодня именно такой день.

И потому появление Курильщика Скиннер воспринял с мрачным удовлетворением.

Курильщик неторопливо перешагнул через порог и так же неторопливо пошел в столу. Двумя пальцами, за уголочек, он держал прозрачную папку с несколькими машинописными листами. Скиннер догадывался, что там будет.

Нич-чего хорошего.

А если уж быть скрупулезно точным — то полное дерьмо, в которое он, Скиннер, неожиданно для себя вляпался по самые кисточки на ушах.

Наверняка и баллистическая экспертиза там тоже есть…

Скиннер встретил незваного гостя взглядом — как пехотинец встречает приближающегося врага прицельным огнем. Он целился чуть ниже узла галстука, в яремную вырезку, чтобы никакой бронежилет не помог… Но Курильщик наступал этаким пританцовывающим танком, и нули его не брали.