Антон Ульянский - Путь колеса [Роман]

Где-нибудь вблизи находилась кнопка подъемного механизма. Его заинтересовала выбоина в стене повыше человеческого роста. Он прощупал ее инструментом. Она оказалась неглубокой и из нее вывалился кусочек металла — сплющенная револьверная пуля.

Когда Деб нашел кнопку, часть стены поползла вверх. Тарт был удивлен, увидев уходящую к потолку стену, но друзья не в первый раз присутствовали при подобных чудесах. Оба пришли в бодрое рабочее настроение. Деб вдумчиво оглаживал руками дверь. Крез налаживал аккумулятор и сверла.

Но они забыли о контакте сигнализации, и когда дверь неожиданно заговорила человеческим голосом, отскочили от нее в ужасе. Хуже всего было, что они узнали, кому принадлежал этот голос.

— Алло, алло, алло! — кричал голос. — Происходит грабеж в доме Хуана Ривара, Пассаквеколли, норд-вест. Все на помощь! Просьба не полениться сообщить полиции, что в доме Хуана Ривара, Пассаквеколли, норд-вест, происходит грабеж. Долг каждого помогать соседу. Не откажите дать знать полиции, что грабеж происходит в доме Хуана Ривара…

Деб вышиб контакт, и Хуан Ривар перестал кричать. Этот гражданин был мертв и разлагался в станционном сарае и все-таки успел накричать достаточно, чтобы его призывы, повторенные рупорами на площадях, причинили друзьям затруднения.

В обычное время такой случай заставил бы их бросить работу и спешно удалиться. Но сегодня в этом не было необходимости. Город был еще пуст, и едва ли кто слышал призывы Ривара.

Тарт вернулся в угловую комнату, где в камине тлело его платье. Требовалось подождать. Он снова проглядел фотографии, еще раз прочел записку о типе, который шатается вокруг дома и напоминает Ривару обстоятельства какой-то его встречи.

Грязные тетради, которых он прежде не заметил, лежали на дне ящика. Два одинаковых печатных списка городов мира. Они назывались «Мои города» и «Города Анны» и были исчерканы по-разному. Тарт отыскал в списках свой родной город. В «Моих городах» он стоял нетронутым, в «Городах Анны» был зачеркнут.

Старая фотография выпала из «Моих городов». Девочка четырнадцати лет, в грубом платье, с цыганскими глазами и искривленным профилем. В ее лице был напор, и не было беспокойства о красоте. Последняя женщина Ривара неплохо начинала свою карьеру.

В самом дальнем углу ящика Тарт нащупал коробку. Он вытащил ее на свет именно потому, что она была далеко запрятана. В ней лежали восковые пластины, изрезанные по форме плоских ключей. Это была принадлежность взлома и она хранилась в столе последней женщины. Странно, что с этого момента она стала казаться более интересной. Он взял пластинки и понес их друзьям.

Друзьям не везло. Деб с торжеством распахнул первую дверь, но Хуан Ривар испортил торжество, еще раз подняв вопль. Это была вторая линия укреплений, защищаемая им, а за ней могли оказаться еще третья и четвертая. Между тем в городе уже появились люди.

Деб был разозлен. Несколькими ударами он сплющил автофон и, даже добившись молчания, продолжал колотить его, ругаясь и задыхаясь.

— Стой! — остановил его Крез. — Ты похож на собаку, которая поскользнулась и лает на скользкое место…

Друзья были стеснены временем. Модели Тарта спасали их. Крез принял их без слов, поблагодарив взглядом. Они освобождали Деба от многих ненужных экспериментов, и пока Деб одолевал очередное отверстие, Крез на походном станке вырезывал для него следующие номера.

Им было не до расспросов. И если б Тарт рассказал им, что уже до них к этим отверстиям протягивались чьи-то руки, — руки неторопливые и хорошо вооруженные, — они все равно не отошли бы от шкафа. Они должны были одолеть его до конца.

В кабинете Ривара Тарт подошел к ящику с копиями диктограмм и пропустил через аппарат последние из них. Голос был знакомый, тот самый, который кричал из шкафа. Распоряжения касались эвакуации, вагонов с грузами, банковых переводов. Тарт пропускал подробности, но следил: когда и откуда распоряжения отдавались, и каждая новая копия подтверждала неприятный для друзей факт: Хуан Ривар распоряжался из своего кабинета в Пассаквеколли в день, предшествовавший проходу колеса.

Он был в этот день дома и мог вывезти оттуда все, что ему было надо.

И все-таки, если за час до прохода колеса он, рискуя жизнью, рвался в Пассаквеколли, то это значило, что он забыл там что-то очень важное. Что он забыл там?

Дверца шкафа начиналась на вершок от полу и была высотой в человеческий рост. Это был не шкаф, а темная стальная комната, в которую человек входил не сгибаясь и свободно поворачиваясь между полками.

Деб распахнул последнюю дверь. Эти моменты в его жизни были считаны. Они волновали его. После них ему требовалось отдохнуть, и только тогда у него появлялся интерес к добыче, ради которой он старался. Крез вошел внутрь и осветил фонарем верхние полки. Они были пусты. Пустым был и второй ряд. Он согнулся и пустил луч по полу. И сейчас же, не разгибаясь, попятился задом и выскочил наружу.

— Что за черт!..

И не столько разочарование, сколько брезгливость и страх были на его лице. Существовали вещи, которых он не переносил.

Тарт взял из его рук фонарь и заглянул под полки. Справа мужские ноги высовывались из-под ковра, щуплые и неподвижные. Слева лежала женщина, скорченная, прижавшись к стене, точно труп давил ее. Несколько плоских металлических ключей, брошенных с размаха, лежали между ними на полу.

Он осветил фонарем лицо женщины. Оно было искаженным, точно она умерла в мучениях. У нее были морщины на лице, седина в волосах, выпученные глаза. Он догадывался, кто это мог быть, и все же не сразу убедился, что перед ним — последняя женщина Хуана Ривара.

Деб и Крез молча складывали инструменты.

— Эти люди пытались предупредить вас, — сказал Тарт. — Ключи сделаны по тем же образцам, по которым работали и вы. Хуан Ривар был дома и застал их. Он предвидел их нападение. Об этом есть записка с его собственными словами. Он писал о каком-то типе, который шатался вокруг дома. Неизвестно, сколько пуль он всадил в него, но все они попали без промаха, за исключением одной, которую вы видели в стене. Тип умер без мучений. Хуже было с женщиной, которую Ривар живой загнал в шкаф. Потом он опорожнил полки, закрыл шкаф на полный взвод и уехал. Он сделал это в припадке злобы. Но впоследствии передумал и захотел освободить ее. Вы видели, с какой страстностью он рвался назад в Пассаквеколли. Он любил ее, хотя отношения у них были плохие…

На улице, на углу, все трое остановились, не зная, что делать дальше. Город наполнялся людьми. Было бесполезно думать о новой серьезной работе.

— Вот видишь, Крез, — оказал Деб уныло и беззлобно, ибо не мог злорадствовать над своим притихшим другом, — если б мы с самого начала пошли наугад шарить по домам, уж мы наверное что-нибудь бы нашарили. Но тебе понадобилась психология, и мы остались ни с чем. В следующий раз, если мы будем работать вместе, пожалуйста, обойдись без психологии…