Антон Ульянский - Путь колеса [Роман]

— С этой публикой надо уметь ладить, — сказал он с улыбкой мудреца, достаточно опытного, чтобы понимать изнанку дела, достаточно мелкого, чтобы не скрывать удовольствия от собственной проницательности. — Перед смертью им приходят в голову фантазии. Одним кажется, что об их смерти можно говорить только стихами, другие совсем запрещают ее касаться. Нормальный человек никогда не поймет, чего они хотят.

— Я не видел здесь молодых женщин, — заметил Ормон. — По моей статистике их должно бы быть больше.

— Их и было бы больше, если б мы не старались от них освободиться. Они нерентабельны. Их удел — минутный аффект и дешевые способы самоубийства. Кроме того, мы не можем получать плату в рассрочку или взыскивать ее с их родственников.

— А какие самоубийцы рентабельны?

— Строго говоря, — поправился Флийс, — рентабельных самоубийц нет. Мы создали большое дело, но в сущности мы — филантропы. У нас громадный штат, музыка, автомобили. Для отеля в Бетане нам пришлось ставить специальную водокачку. Настоящие самоубийцы не окупили бы всех затрат. И если б не было попутчиков, мы не смогли бы существовать.

— Попутчиков? — переспросил Ормон, не слишком удивленно, чтобы не дать заметить, что он не догадывался об их существовании.

— После катастрофы мы публикуем списки покончивших с собой. Они имеют официальную силу. Мы рассылаем по адресам тысячи пакетов с завещаниями, уведомлениями, прощальными приветами. Есть много людей, которым выгодно считаться умершими, не умирая на самом деле.

Они сидят в «Стиксе» до последнего автомобиля, попадают в списки и исчезают, заранее подготовив себе отступление. Впоследствии они воскресают в другом месте под новым именем. В первом классе сейчас сидит компания банкротов. Если бы вы стали им проповедовать о высокой ценности человеческой жизни, вы бы напрасно потратили время. Они знают это лучше вас. Некоторые из них так дорожат жизнью, что даже не явились сюда лично и прислали подставных лиц. По салонам шатается и щупает мебель субъект, зарегистрированный у нас как фабрикант Гарви. Судя по его ухваткам, это личность с базара. Гарви мог бы нанять более подходящего человека. В свое время он тоже исчезнет.

— Я обратил на него внимание, — подтвердил Ормон. — В салоне самоубийц он явно не на месте. Особенно рядом с актрисой или сенатором.

Флийс улыбнулся.

— Что касается актрисы, то и она тоже останется жива. Могу вам сказать, что сегодня она вызывала доктора, жаловалась на плохое пищеварение и взяла от него запас пилюль на три дня. Ее не смутило, что из этих трех дней два придутся на загробное существование. Ей нужно попасть в список погибших для успеха фильма. Несколько сцен сняты в «Стиксе». Для остальные здесь же добыт типаж.

— А сенатор? — спросил Ормон. — Он — самоубийца.

— Жизнерадостнейший человек! Было бы забавно, если б вы вздумали его агитировать. Он нанят нами, чтобы поддерживать тон в нижнем салоне.

— Где же ваши самоубийцы? — спросил Ормон, чувствуя себя поглупевшим. — Есть ли у вас хоть одни клиент — не симулянт и не состоящий у вас на жалованьи?

— Есть, и немало. Хотя бы Синтроп: ему нельзя отказать в серьезности. Человек десять найдется и во втором классе, хотя второй класс сейчас почти целиком занят репортерами. Им удобно во втором классе. У них отдельные комнаты, и они могут держать связь с редакциями, не обращая на себя внимания. Из семисот клиентов третьего класса также не все бегут от кредиторов и от жен, или же погашают уголовное прошлое. Четыреста человек из семисот оставили пакеты с завещаниями, сообщив свое точное имя и адрес. Они хотят, чтоб их не путали с однофамильцами. Мне больше доверия внушают остальные триста, и особенно те из них, которые желают умереть анонимно, не сообщая своего имени даже нам. Таких около полутораста человек. Если вычесть отсюда любопытных, приехавших провести время, а также процентов тридцать неустойчивых, которые раздумают умирать и уедут с последними автомобилями, то получится человек семьдесят или восемьдесят, которые действительно погибнут в этих стенах сегодня ночью. Остальные разбегутся, лишь только начнется суматоха с отъездом.

— Итого, — подсчитал Ормон, — менее десяти процентов к общему числу?

— Отсюда вы видите, как много значения в нашем деле имеют попутчики. Для настоящих самоубийц наш способ дороговат. Кинуться с моста в воду все-таки дешевле. Десять процентов — самое большее, на что мы можем рассчитывать.

— Между тем, я видел столько лиц, отмеченных ожиданием конца. Когда эти лица поворачивались к экранам, на них появлялись странные улыбки. Мне эти улыбки казались потусторонними.

— Это была боязнь пропустить момент и оказаться захлопнутым в ловушку. Потому-то они и не пьют вина.

Ормон вспомнил клиента № 807, его цветущее лицо, его измученные глаза.

— Есть персонажи, которых я не могу понять даже после ваших объяснений. Я говорил с № 807. Он не хитрит, когда говорит о своем намерении умереть, и в то же время у него нет никакой охоты умирать. Он славит жизнь.

— Мы можем узнать, в чем у него дело, — сказал Флийс.

Он открыл регистратор и из ящика девятой сотни достал карточку 807.

— Молодой человек, лет двадцати двух. Фамилия не сообщена, но оставлено письмо на имя Елены Одд в Карабоне.

— Любовь? — предположил Ормон, прищурясь.

Флийс посмотрел письмо на свет, достал зубчатое колесико, смочил его в растворе и правел по шву конверта.

— Я отвечаю за корреспонденцию «Стикса», — сказал он, заметив удивление Ормона, — и имею право контроля.

Догадка Ормона не подтвердилась. Елена Одд должна была служить лишь передаточной инстанцией. В конверте с ее именем был другой конверт с адресом местной организации революционной молодежи. Флийс, морщась, прочел этот адрес, вскрыл письмо, просмотрел его и передал Ормону.

Это были прощальные строки человека, обвиненного в предательстве. По-видимому, обвинение было доказано. В списке провокаторов, выкраденном из полиции, действительно имелась его фамилия и почерк на расписках в получении денег совпадал с его почерком. Он утверждал, что его именем пользовался другой, и так как у него не было никаких данных, чтобы подтвердить свои слова, он надеялся, что товарищи поверят его предсмертному письму. Его смерть кроме того должна была заставить товарищей не успокаиваться и продолжать поиски, пока настоящий предатель не будет найден.

— Наивно, но может иметь успех, — сказал Флийс, снова заклеивая конверт. — Парень переедет на запад и выдаст еще десяток-другой дураков.

— Не думаю, — ответил Ормон. — Он не похож на предателя. По-видимому, дело обстоит именно так, как он пишет.

— В самом деле? — насторожился Флийс.