Андрей Стригин - Плато чёрного спелеолога

Игнат выбирается обратно, размышляет, а ведь если собаки вновь будут шастать по долине, рано или поздно, поп найдёт этот ход, а это совершенно неприемлемо. Обдирая пальцы, скрипя зубами от натуги, Игнат заваливает лаз камнями, затем садится на корточки, отдыхает, на лице блуждает счастливая улыбка.

Нина сладко потягивается, улыбается с закрытыми глазами, шарит рукой около себя, с разочарованием вздыхает, не обнаружив рядом мужа. Садится, достаёт зеркальце, долго изучает своё лицо, затем глубокомысленно изрекает: — По-настоящему красивая женщина и без косметики должна быть блистательной, — она облизывает опухшие, после бурной ночи, губы, проводит по ним алым язычком. — А я красивая, хотя, чуть-чуть подвести ресницы, немного нос подпудрить… ой, а это что? — она натыкается на кожаный мешочек, перевязанный ленточкой, сразу видно, это Виктор ей делает сюрприз. Во рту мигом пересыхает, она порывисто сдёргивает ленточку, прищурив глаза, слегка приоткрыв губы, просовывает длинные пальчики и, замирает. Она нащупала маленькие коробочки. Быстро переворачивает мешочек и смотрит ошалевшим взглядом, любой женщине это будет понятно — косметика! Открывает одну коробочку, она заполнена пастой чернее ночи. Тушь? Откуда? Фантастика! Лихорадочно сбивает крышечку со второй — в ней розовая пудра. Глаза у бедной женщины сходятся у переносицы, но когда в третьей она видит, пахнущую мёдом и воском красную с перламутровым оттенком пасту, она икает, быстро хлопает глазами и едва не теряет сознание от прилива чувств к мужу и радости к этим воистину — сокровищам.

Нина даже не может представить как долго и старательно Виктор сдирал сажу с обгоревших котелков. Затем, с маниакальным упорством толок красноватый известняк, превращая его в тончайшую пыль. С опасностью для жизни влез на скалу, где роятся дикие пчёлы и разорил их гнездо, выуживая мёд и воск. Из случайно забредших на отмель моллюсков рапанов, выдавил несколько капель настоящего пурпура, из мидий наскрёб перламутра, раскатав его в сияющие блёстки. И вот получилось — всё натуральное, никакой химии!

Нина делает стремительный бросок к роднику, старательно умывается, оглядывает проснувшийся народ, Виктора нигде нет, видно спустился с Викентием Петровичем к морю. Жаль, хотелось бы, чтобы он первый её увидел. Но искушение велико, Нина вновь ныряет в свой шалаш и… начинается волшебство перевоплощения.

Как обычно, завтракают все. На поляне сооружён длинный стол, покрытый брезентом, вместо скамьи, приспособили брёвна.

Народ тихонько рассаживается. Женщины разливают бульон по котелкам и мискам, дымится жареное мясо, лежат охапки очищенных съедобных корней, белеют сваренные вкрутую куриные яйца — подарок подводников с атомной подлодки, в большом котелке всё ещё булькает ароматный чай из душистых трав и даже есть мёд, но в мизерном количестве — по чайной ложке на человека. Люди негромко переговариваются, не спеша хлебают бульон, закусывая мясом и кореньями. Подросшие щенки с весёлым визгом крутятся под ногами, стараясь получить лакомство из-за стола, одним словом, жизнь налаживается.

Нина скромно присела рядом с Яной и та роняет ложку, с восхищением глядя на неё. Мужчины громко чавкают, но, то один, то другой замирает, не донеся ложку ко рту. Нина, словно царица, глаза удачно оттенены, влажные губы пламенеют и переливаются перламутровыми блёстками, а на груди сияет украшение из чёрных опалов.

— Зайдёшь ко мне, я тебе немного дам косметики, — тихо шепнула Нина Яне.

— Откуда? — едва выдыхает подруга, она на гране обморока.

— Виктор сделал. Я долгое время не могла понять, куда это он сдёргивает по утрам, даже ревновать начала, теперь ясно, — Нина с победным видом повела глазами и едва не подавилась, столкнувшись со жгучим взглядом Ани. Аня почернела и сморщилась как скукожившийся в огне пергамент, даже её выпуклые прелести обмякли и потеряли свой шарм, и, столько в её взгляде ненависти, что кажется, бульон сейчас скиснет, а мёд станет горьким.

— Чего это она? — толкнула Яну Нина.

— Будто не понимаешь, — фыркает Яна, — зависть, она… родимая. Как бы ни лопнула наша Аня, и силикон не вытек, — злорадно хихикнула она.

— Коза дранная, попросила бы, что, разве я не дала бы? — скривилась Нина.

— Удавится, а на поклон не пойдёт.

— Причём тут поклон? У меня этой косметики, на всех хватит, — простодушно говорит Нина.

— Слушай, а почему Игнат такой многозначительно довольный, даже борода распушилась. Анька гром и молнии мечет, а он словно кот чужую сметану сожравши. Во, что-то ей шепчет. Сейчас получит локтем под дых, — Яна приготовилась ехидно посмеяться, Аня действительно оголила свой локоток, но внезапно её глаза раскрываются во всё лицо, она ловит взгляд Нины, странно улыбается и, даже как помолодела. Затем обвивает жилистую шею Игната, целует в жирные губы, бросая быстрые взгляды в сторону Нины и Яны.

— Никак, подлость, какую придумали, — презрительно улыбается Яна.

— Нет, наверное, обещанного зайца подстрелил, уже с неделю перед восходом солнца встаёт, Виктор его часто в долине с луком замечал, — с пренебрежением произносит Нина.

— За зайца она бы его не чмокнула при всех, — сузила глаза Яна.

— А, ерунда, что они там могут сделать, разве что нагадить на дороге, — фыркает Нина.

— Э, не скажи, Игнат тот ещё фрукт, за свою пассию на всё готов. Я бы посоветовала тебя предупредить Виктора, что бы приглядел за этой парочкой, — Яна всё ещё улыбается, но глаза становятся серьёзными. — Ты погляди! — Яна неожиданно резко переключается на другую тему, — у нашей Алёнки роман с попом.

— С чего решила? — удивляется Нина.

— Видишь, камешек такой же, как у нас у неё висит. Викентий Петрович хотел его в крест приделать, но видно нашёл ему другое применение. Во поп даёт! — хохотнула Яна. — А как же церковные заповеди? И его на сладкое потянуло, — цинично проговорила Яна.

— При чём тут заповеди? — пожимает плечами Нина. — Он не монах и ничто человеческое ему не чуждо… к тому же он уже временно не батюшка. А может, он её любит?

— В смысле, как это, временно не батюшка? — не поняла Яна.

— Бороду сбрил, надел камуфляж и с твоим тренером куда-то сдёрнул, — Нина не стала вдаваться в подробности.

— В войну играют, — ухмыльнулась Яна. — А кто такой Идар? Разговоров о нём много, утверждают, Рим свой строит. Неужели он так для нас опасен?

— Вероятно, да, — серьёзно произносит Нина, — мужчинам виднее. Наше дело женское, во всём поддерживать мужчин.

— Своих мужчин, — уточнила Яна.

— Ну, не этого же, козла, — Нина метнула взгляд на счастливого Игната, у которого от переизбытка чувств борода растопырилась как лопата для уборки снега.