Александр Лучанинов - Где они все? (СИ)

— Простите ее бестактность, — принялся извиняться за сестру Стэн, но Бритни его опять перебил.

— Ничего страшного, я целиком согласен с ее претензией. Верите или нет, но до встречи с Евой я говорил очень плохо. Настолько плохо, что школьный психолог диагностировал у меня аутизм.

— И куда же он делся? — продолжала наседать Синди.

— Кто, психолог? — Бритни хихикнул. — Сейчас нам подадут напитки, и все узнаете.

— Прошу, — раздался возле уха Синди вкрадчивый голос официанта, и она от неожиданности чуть не вскочила со стула, но вовремя подавила в себе этот порыв. — Темное пиво для молодого человека. Минеральная вода вам. И для дамы — виски с колой.

Карл поставил на стол перед Синди небольшой стакан, наполненный темным коктейлем, в котором плавали два кубика льда и у нее снова побежали мурашки. Ну не мог человек угадать такие подробности, просто не мог.

— Через пять минут будет готова лазанья, — бросил напоследок официант и удалился.

— Так, на чем я там остановился? Ах да, аутизм… На самом деле школьный психолог ошибся и никакого аутизма у меня не было, но что-то с моим котелком определенно было не так. Я тогда сам мало чего понимал, а после того как попал в Вудсток в голове совсем все перемешалось. Знаете, как оно бывает? В молодости жизнь кажется плотной, стянутой в точку. События, люди, переживания, все такое быстрое и яркое. А потом, с возрастом начинаешь потихоньку попадать в ритм и разбираться в себе прошлом, смотреть на себя в ретроспективе и удивляться, как много всего упущено, не замечено… Эх, что-то я в дебри залез. Короче говоря, меня накормили галлюциногенными грибами.

— Грибами? — переспросил Стэн.

— Да, — кивнул Бритни, — псилоцибиновые грибы, маленькие такие, черненькие. После странного, но приятного знакомства с Евой, я сразу почувствовал, что она мой родной человек. По правде сказать, это первый раз, когда я испытал такие чувства. Мой отец был не самым хорошим парнем и все детство я провел один, в заброшенном доме, играясь в куклы, так что… Ох видели бы вы эти куклы, — он снова хихикнул, — Ну да, о чем это я? Короче говоря, я уже тогда знал, что у меня с этой девушкой есть будущее и оно будет светлым. Она тоже чувствовала что-то подобное, ну или просто была под кайфом, но так или иначе, вечером она пригласила меня в свою палатку. Естественно, я согласился. А дальше все было просто. Сначала она сказала, что ее волнует моя аура, что мне нужно побороть внутренний конфликт, иначе я скоро заболею и умру, а потом, вдруг, предложила мне чашку чая. Будь я тогда в трезвом уме и чуть постарше, то, скорее всего, отказался бы, но все происходило так быстро… Короче, чай был грибной. Не знаю, сколько она туда накидала, но вставило меня тогда не по-детски. Не сказать, что для меня видения были чем-то неизвестным, но это был явно новый уровень. Все стало таким разноцветным и объемным, контуры предметов все время шевелились, и мир стал похож на картины авангардистов.

Бритни на секунду замолчал, вслушиваясь в монотонный гомон других посетителей «Чарльтона» и вдруг из-за дверей кухни раздался еле слышный звук бьющейся керамики. Он был настолько тихий, что расслышать его удалось лишь бездомному и близнецам, бравшим у него интервью.

— К удаче, — по привычке сказал Стэн.

— К ней самой, — хитро улыбнулся Бритни и продолжил рассказ, — Я был не в себе почти восемь часов. Ева потом долго извинялась передо мной, она не могла представить, что я окажусь таким чувствительным к наркотику. А мне тогда было плевать, у меня действительно был внутренний конфликт. В трипе я улетел в астрал, ну или мне так казалось, и сразился со своим вторым я, с тем парнем, что все это время сидел в моей голове и мешал мне думать, говорить, жить. Саму драку я плохо помню, да и такие подробности, наверное, неважны, ведь это всего лишь грибы с их шуточками, но вот, что важно, на утро я проснулся совсем другим человеком, обновленным и усовершенствованным. Я пришел к согласию со своим соседом по черепной коробке, договорился с ним, и мы распределили сферы влияния, чтобы не мешать друг другу. Вот так, Синди, я и научился складно говорить.

— И все же, аутизм или раздвоение личности? — Синди, ослепленная жаждой вывести шарлатана Бритни на чистую воду, совсем не обратила внимания на то, что он назвал ее по имени, хоть она и не представлялась.

— В сущности, ни то, ни другое, — самодовольная улыбка не сходила с лица бездомного. — Как я уже сказал, диагноз аутизм был простой ошибкой молодого и неопытного специалиста, а вот с соседом в голове все гораздо сложнее. Что бы лишний раз не путать вас терминологией, давайте сойдемся на том, что я просто чокнутый бомж.

Синди хотела было отпустить колкость по поводу того, что она вовсе не против такого прозвища, и про себя уже давно нарекла им своего собеседника, но тут к столику подошел официант.

— Ваша лазанья, — каким-то потерянным голосом продекламировал он и принялся сервировать стол.

— Что-то случилось, Карл? — озабоченно спросил Бритни, но в его глазах все еще отчетливо читалась хитрая ухмылка. — Мы слышали шум на кухне.

— Что? — официант вздрогнул, но быстро опомнился и продолжил сервировку. — Ах это. Все в порядке, вам не о чем волноваться. Прошу, — разложив все по своим местам, как того требовали правила этикета, он выпрямился и перехватил поудобнее круглый поднос, — Приятного аппетита.

В действительности, дела на кухне находились в состоянии, которое было довольно далеко от слова порядок.

Один из посетителей, парень, занимавший столик ближе к центру зала, и подозрительно похожий на одного довольно известного кулинарного критика, пожелал насладиться запеченной в горшочке картошкой, и это, со стороны кажущееся безобидным, желание запустило сложную цепочку событий.

Карл, которому по случайному стечению обстоятельств достался столик с ненастоящим критиком, принял заказ и, стараясь сохранять самообладание, отправился на кухню. Там, передавая заказ шеф-повару, он уточнил, что гость особый и требует особого подхода. Шеф отнесся к поставленной задаче с полной серьезностью, словно это был вызов на дуэль, и приказал своей помощнице Кэррол, той, на которую возлагал большие надежды и кому доверял больше всего, принести из кладовой все горшочки, которые имелись у них в наличии. Он собирался выбрать идеальный, чтобы внешний вид блюда не портил его внутреннюю красоту. Взволнованная Кэррол пулей метнулась в кладовую и, собрав в охапку все десять горшочков, побежала обратно. Сказать, что это была плохая идея — не сказать ничего, но Кэррол всегда сильно волновалась, когда получала указания от самого шефа, и это волнение совсем не помогало ей думать.

Не видя, куда бежит, бедняжка Кэррол зацепилась бедром за приоткрытую дверцу духовки и рухнула на пол. Мириады осколков, под грохочущий аккомпанемент бьющейся керамики, брызнули во все стороны. Один, самый крупный, под давлением пышных грудей, впился ей в запястье, прорезая кожу, как горячий нож прорезает масло. Кровь алой струей потекла по белоснежной напольной плитке, отвлекая на себя внимание персонала «Чарльтона». Другой же осколок, гораздо меньше того, что отправил бедняжку Кэррол в больницу, отскочив от стены, упал прямиком в одну из трех порций уже приготовленной к тому времени лазаньи.