Изяслав Кацман - Я, Великий И Ужасный [СИ]

К счастью, до смертоубийства, судя по наблюдающейся картине, дело не дошло: имеется куча синяков и шишек с обеих сторон, один тагириец сидит, держась за кровоточащий бок, пара мархонцев лежат, но, вроде бы, дышат.

— Чего не подели?! — громко спрашиваю.

И мархонцы, и заморские гости молчат.

— Ну?! — добавляю металла в голосе.

Тягостная тишина начинает надоедать, и я уже собираюсь назначить первого свидетеля-добровольца, как у одного из туземцев прорезался голос: "Да это. Они первые начали…." Ну, разумеется, "мы" никогда первыми не задираемся — всегда виноваты "они".

— Из-за чего началось? Кто зачинщики? — дальше допрос идёт по стандартной схеме.

По версии местных обитателей, наглые чужаки начали приставать к "нашим" девушкам, бравые дареои вступились за честь соплеменниц, а дальше всё завертелось…. В мордобое честно сознаются все, имеющие "боевые" отметины. А вот чьи это руки держали нож, случайно воткнувшийся под рёбра тагирийцу, никто не видел.

— А где к девкам то вашим чужаки приставали? — неожиданно поинтересовался Кирхит — В селении?

— Нет, здесь — простодушно ответил один из мархонцев.

Ну, понятно, шлюх местных не поделили: порядочным дамам нечего делать на берегу, где из достопримечательностей кроме стоянки чужеземных кораблей ещё только трущобы. О чём я и высказался, добавив к характеристике "дам полусвета" несколько подходящих определений относительно умственных способностей граждан, которые едва не устроили смертоубийство из таких-то потаскух.

Закончил же, обращаясь к участникам драки: "Если сейчас же тот, кто ударил ножом чужеземца не объявится, все, у кого найдём следы побоев, будут признаны виновными и ближайшие пять лет будут либо болота в Бунсане копать, либо в Талу мёрзнуть".

Долго ждать не пришлось — из толпы вышел испуганный парень лет двадцати. "Ну, я ударил. А чего они Токолу по голове дубиной ударили!"

"С чужаками я ещё буду разбираться" — прерываю словоизлияние явившегося с повинной — "Молодец, что не побоялся сам признаться. Это тебе зачтётся, когда участь буду решать". И обращаясь к стоящим слева "макакам": "Взять его". Те привычно выполняют команду.

Потом обращаюсь к Ньёнгно, которого догадался прихватить с собой, несмотря на спешку: "Скажи своим землякам, что тех, кто нанёс увечья жителям Мар-Хона, следует судить по нашим законам. Потому пусть сами выдадут их. Иначе задержим корабль на время разбирательства".

Распорядитель стад принялся было втолковывать капитану тагирийского судна, чего я от того хочу. Но почти сразу же растерянно повернулся ко мне: "Я их с трудом понимаю".

— Почему?

— Язык моего племени отличается языка жителей побережья.

Проклятие…

— И как ты в Тагире витуков покупал?

— На большом рынке, где продают рогатых, много из моего племени или соседей, которые говорят почти как мы.

— Если Сонаваралингатаки не против, я могу помочь — неожиданно прозвучал голос вохейского капитана.

— Спасибо, Охуш-Чикмай — отвечаю — Ты бы очень помог.

Вохеец бодро прощелкал длинную фразу на языке "чёрных". Его тагирийский коллега с сомнением, как мне показалось, что-то ответил.

— Утунхо спрашивает, что грозит его людям — перевёл вохеец.

— Скажи почтенному Утунхо, что если пострадавшие останутся живы, то нанёсшие им увечья по нашим законам должны работать на семьи пострадавших до выздоровления последних. Если умрут — то судьбу убийц буду решать я. Но с содействием Утунхо или без — я найду виновных. А если не найду — заставлю всю команду корабля работать на родственников потерпевших. Или отвечать за убийство.

На этот раз два капитана переговаривались достаточно долго. Потом Охуш-Чикмай сказал: "Утунхо говорит, что до захода солнца выдаст Сонаваралинге-таки для суда тех, кто покалечил его людей".

— Хорошо. Тогда до темноты виновные должны стоять предо мною. Вон там — показываю на видную и с берега Цитадель. И, обращаясь к Кирхиту — Поставь охрану, чтобы местные с чужаками вновь не сцепились, а "черные" не вздумали бежать.

Толстяк на свой тузтский манер хлопает правой ладошкой себя возле сердца — дескать, будет исполнено. Вообще, земляк и приятель Тагора оказался весьма ценным кадром. Конечно, в отличие от лучника, далеко не интеллектуал, более всего напоминая мне наших рядовых пэпээсников, но дело знает. Причём в последних военных новинках он разбирался даже лучше Тагора. Тот как никак уже четыре года "вне профессии", как попал к Выхкшищшу-Пахыру, а потом и ко мне. А за этот срок немало поменялось — например, огнестрельное оружие достаточно широко стало применяться в разборках между правителями Востока. И уже начали вырабатываться тактические приёмы для борьбы с вооружённым "огнебоем" противником. Что, безусловно, было весьма актуально и для меня тоже — рано или поздно придётся столкнуться с таким и моим папуасам. Так что готовиться следовало заранее. Пока, конечно, вся подготовка сводилась к расспросам Кирхита мною и Тагором, да занесению наиболее важных сведений и появляющихся в обсуждении идей на папирус. Вот когда тенхорабиты достанут ружья и боеприпасы, тогда и перейдём к практической части.

А у меня сегодня ещё одно дело. Настроения, конечно, после сегодняшнего "инцидента" никакого. Посидеть бы сейчас просто в тишине или слушая болтовню "макак" из разряда "ни о чем". Но такова доля властей предержащих — заниматься делами, несмотря ни на какие обстоятельства, выбивающие из колеи.

Вернувшись в Цитадель, я приказал подростку, выполнявшему обязанности секретаря при моей персоне: "Тируку, найти Тонеки и скажи, что Сонаваралингатаки просил его прийти на площадку собраний". Молодой бунса помчался искать Вестника. А пока Шонек не появился, я в последний раз выстраивал в голове предстоящий сейчас разговор.

Пожилой тенхорабит появился быстро.

— О чём Сонаваралингатаки хотел поговорить со мной? — поинтересовался он — Может, ему нужен совет, как рассудить участников безобразия, случившегося сегодня на берегу?

— Нет — пожал я плечами на папуасский манер — Сегодняшнее дело я рассужу сам. Убить никого не убили, порезанное мясо заживёт, а у тех двоих, что по головам получили, мозгов всё равно нет, так что повредить ничего не повредило.

Шонек вежливо улыбнулся моей шутке и вопросительно посмотрел на меня.

— Как обстоят дела в Обители Сынов Достойных Отцов? — решаю начать разговор издалека.

— Неплохо — отвечает Вестник — Хотя могло быть и лучше.

— Что именно не устраивает уважаемого Тонеки?

— Главное, что меня не устраивает, это моё собственное плохое знание языка и обычаев людей Пеу — усмехнулся старик — И мой возраст не устраивает. Который мешает быстро учиться новому.